В общем, ей и Бабо хватит для обучения.
Хочет глупец Рик свободы? Пусть ее получит и... насладится в полную мощь. Недолго, правда: либо орки-соседи, либо солнце, либо прочие сюрпризы неласковой степи сгубят рано или поздно этого... вора!
Вот чего жалко было девушке, так это те два бурдюка, которые стащил гадский Рик. Почти новые, как раз готовила к большому переходу на новое стойбище.
Нет, она привыкла, что среди орков можно быстро лишиться своего имущества. Только зеленокожие ребята обычно открыто идут и забирают все, что им понравится, при этом есть шанс отстоять, то есть отбить свое имущество обратно. А если повезет, то и добро у самих захватчиков прихватить – в качестве компенсации за беспокойство. Кстати, как раз ради возможной потасовки и идут грабить демонстративно открыто. Но тайно воровать в ночи – орки такого не практикуют, считается недостойным делом.
Однако она вполне может пожертвовать двумя бурдюками, лишь бы только не связываться опять с этим спесивым мажором. Только Бабо, присутствующий при докладе ныры, понял что-то из быстрой трескотни мальчишек и стал... заступаться за Рика?! Мол, тот из непростой семьи, за него можно потребовать богатый выкуп.
Но как его потребовать и у кого? В Степи почтовой службы нет, письмо не отправишь, да здесь даже бумаги нет! И Рик вряд ли снизойдет до выдачи адреса своей семейки.
Только пока Бабо уговаривал, у Ырын совесть проснулась и подвинула пофигизм, то есть фатализм, перенятый ею от орков. Получается, смерть глупого котронца будет на ее счету? Потому что именно она недоглядела за своим рабом?
Пришлось идти и просить Тыырына вернуть беглеца. Причем больше времени девушка потратила не на уговоры, а на убеждение не добивать дерзкого гына прямо там на месте. Мол, он ей все еще нужен.
Вернулся Тыырын с бессознательным Риком и парой ныры, которые всю дорогу следили за беглецом, лишь вечером, когда уже подступались сумерки, спала дневная жара. Велела привязать парня к небольшому хозяйственному столбу на соседней "улице" лагеря, переживая, чтобы этот дурачок ночью опять в самоволку не пошел. Ведь второй раз Тыырын зазря ходить не будет, точно зашибет непослушного гын.
Подозревала, что раз Рик как-то может вызывать огонь, то вполне возможно, что сможет спалить кожаные ремни, которым его свяжут. Только тогда уже ее руки будут развязаны: она сделала все, что могла, пыталась оградить парня... от его же собственной глупости. Но если он сбежит еще раз, то это будут уже его проблемы, второй раз спасать не будут.
Кстати, о местной магии она бы тоже хотела узнать и побольше. Как поняла, магом здесь был только Рик, у Бабо никаких подобных способностей не было. Но разве согласится мажорчик дать ей пару лекций о магии, если он даже азам своего языка не хочет ее обучать?
Однако на рассвете Ырын с Бабо уже была рядом с лежащим у столба Риком. Увязавшиеся с ними ныры пнули спящего – или до сих пор бессознательного? – парня, заставляя того очнуться.
– Ты идиот! – прямо заявила Ырын Рику, когда его недоумевающий, еще не отошедший ото сна взгляд заполнился пониманием, а затем вызовом.
Сказала она фразу на родном языке, потому что оркские слова не настолько насыщены нюансами и эмоциями, как ей нужно, а чигиданского аналога не знала. Поэтому постучала костяшками пальцев себе по лбу, затем двумя соединяющимися пальцами изобразила, как что-то уменьшается, и указала на сидящего на земле парня, опирающегося на столб, и рыкнула уже на орочьем:
– Рык! Ты, Рик, и есть рык! Твоя голова пустая. Глупец мне не нужен. Ты мне не нужен. Ты только хлопоты даешь... – не выдержала и добавила опять на родном языке: – Гребанный ты мажорчик! Вынь уже золотую ложку из своей задницы, которую здесь тебе никто целовать не будет, и оглядись, куда ты попал!
Брови Рика, как впрочем и Бабо, дружно поднялись в недоумении, мужчины вопросительно уставились на девушку. Пришлось возвращаться к смеси орочьего и чигиданского языков, чтобы хоть как-то объясниться. И она объясняла, делая паузы – чтобы Бабо успевал переводить, и чтобы самой подобрать наиболее подходящие слова из своего скудного запаса. Но изредка все равно проскакивали слова, которые явно не знал Бабо, и кто знает, понял ли он и как именно переведет дальше. Однако девушке было плевать, необходимость возиться с тупым мажором ее раздражала.
Сказала, что она не нянька им, что если кому-то хочется умереть, мешать не будет. Потому что они уже большие и должны соображать, если в голове не пусто. И потому что у нее сейчас другие важные дела – она готовится к походу. Что племя скоро пойдет как раз на север, примерно туда, куда пошел глупый Рик. Что ей теперь забот еще из-за них прибавилось – и для них нужно запасать еду. Но глупый Рик не помогает, только мешает. Так что жаль, что он не сдох в степи. Но раз опять выжил и вернулся, значит, духи зачем-то так сделали. Только зачем духам глупый и слабый Рик, она не понимает. Да, он глупый, потому что даже не умеет очищать воду, взял грязную из реки и чуть не погиб из-за этого. Да, слабый, потому что не сможет сам, в одиночку выжить в степи, где полно опасностей. И да, он очень глупый, потому что всего этого не понимает.
Сказала, что она не такая мудрая и терпеливая, как духи, поэтому возиться с Риком больше не будет. Хочет он бежать... навстречу своей мучительной смерти – пусть бежит, а лучше просто подойдет к любому гымн и попробует ударить его. Так его смерть случится гораздо быстрее и даже приятнее. Поэтому за побег она его наказывать сейчас не будет. Но вот за воровство будет. Поэтому два дня Рик проведет у столба, чтобы было время подумать, а потом он может делать что хочет. Но если он планирует питаться в будущем походе, то тоже должен работать, причем уже сейчас.
Когда Ырын закончила говорить, а Бабо перевел последние ее слова, на какое-то время вокруг установилась тишина. Юные орчата, что толпились вокруг и, конечно же, тоже слушали ее, едва слышно ухали,