Бабо из-за внезапного приступа кашля запоздал с переводом, но эти слова Ырын и сама поняла, но не сразу осознала.
– Что?! – опешив, девушка уставилась на мужика.
Они здесь все озабоченные?!
– Я не знаю всех правил степи и порядков вашего племени, эйра Ырын, но вы на меня так странно смотрите... После вашей впечатляющей речи, подозреваю, что я тоже что-то не так сделал? – эти слова переводил второй Агилям, а то Бабо не мог от кашля отойти, спрятав лицо в ладонях.
А, нет, он просто... издевается?!
– Я всего лишь хотела предложить вам охрану! – рыкнула девушка на голиновском.
– Мне? – брови мужчины полезли куда-то на лоб.
– Черт! – это на родном языке у нее вырвалось.
– Духи, дайте мне терпения с этими глупыми гын! – выдохнула сквозь зубы на голиновском. И громче: – Нет! Вашему отряду!
Перевел Агилям только ее последнюю фразу.
– Вы не против, если я сяду рядом? – вежливо поинтересовался Беролд. – Боюсь, стоя я такие предложения от юной эйры могу не пережить. Или мое офицерское достоинство…
Мужчина осторожно уселся, оставляя за спиной орущую толпу огромных орков, которые окружили двух дерущихся где-то там людей из его, вообще-то, отряда.
– Пожалуйста, давайте попробуем еще раз, эйра Ырын, сначала. Повторите для глупого гын, что именно вы мне предлагаете?
Он точно издевается! Шутник чертов. И... упс! Он понимает голиновский язык?
Может, проще будет упросить у вождя поменять дату похода, чем с людьми как-то общаться?
Глава 24
Ырын
– Рик, вставай! – проорала Ырын.
Некоторые из спящих людей на поляне завозились. Было еще темно, угадать кто здесь кто сложно, поэтому и звала.
– Рикардо... как там тебя! Вставай!
– Ырын, отвали! Солнце еще нет!
О, кажется, вон там он лежит, но даже носа из-под покрывала не показал. Поэтому Ырын подошла и легонько пнула ногой в бок лежащего мужчину. Вроде бы это он. Обычно по утрам Рика пинали ныры, но им запретили людей трогать, так что приходится теперь самой...
– Когда солнце есть, уже быть поздно, – сказала девушка на корявом котронском, нависая над лежащим.
Надо же, вчера она наконец-то "избавилась" от Рика, а сегодня опять приходится поднимать этого соню тем же привычным приемом: она говорит специально на котронском, а он огрызается на голиновском.
– Девка, заткнись! – крикнул еще кто-то из спящих.
– Сам заткнись! – Рик откинул покрывало с лица, только чтобы огрызнуться на соотечественника.
– Солнце скоро, дорога ждать, – не отступала Ырын, не снижая голоса.
– Ырын, отвали! Мы только недавно спать легли, – проворчал Рик, накидывая обратно себе покрывало на голову, будто это помешает звукам проходить.
Спать они легли недавно? А не надо было тусит так долго! Орки могут есть до тех пор, пока вся еда в округе не закончится, но зачем люди на них равнялись? И зачем вообще ложились? Кто ж в ночь перед походом спит? Вот она всю ночь вещи свои – все, что нажито непосильным трудом за эти годы – перебирала, собирала, раздавала... Она не ложилась, потому что выходить надо затемно. А они тут дрыхнут преспокойно, будто собрались еще погостить в клане голинов! Будто в деревне у любимой бабушки... Будто вчера сами не на низком старте были.
Девушка более уверенно добавила на чужом языке то, что уже не раз повторяла ранее:
– Сон для слабаков! Время вставать!
Еще с двух сторон хриплые мужские голоса буркнули что-то неласковое в ее адрес.
– Что здесь происходит? – донеслось со стороны.
Ырын обернулась. Вот и офицер заявился, в отличие от остальных уже вставший, одетый, застегнутый на все пуговки. Хоть кто-то здесь не спит... кроме дозорных.
– Доброе утро! – громко поздоровалась девушка.
Сколько можно дрыхнуть остальным?!
– Утро? – подходящий мужчина обернулся на то место, где должно вставать солнце. Но там пока только слабая полоска света на горизонте намечается. Повернулся к ней. – Доброе?
Да, Ырын знала, что у местных людей не так принято приветствовать друг друга, но земная привычка накрепко в ней въелась.
– Конечно, доброе! – закивала Ырын. – Встать утро живой хорошо. Но даже если встать мертвый, то не лежать долго, дорога ждать.
Блин, она что, действительно уговаривает людей быстрее уехать от "диких, уродливых, тупых, страшных" голинов? Что-то в этой сказке сломалось: люди не торопятся покинуть "ужасных великанов", которых вроде как должны бояться.
– "Если встать мертвый", – хрипло передразнил ее совсем рядом кто-то. – Глупая девка, ...язык... не знает, что говорит.
А сейчас обидно стало. Ырын вгляделась в темноте на приподнявшегося мужчину.
И... ох, у того на лице заметный шрам, крупный рубец через всю щеку уходил на висок, а дальше в волосах терялся.
Но все равно обидно, что ее за пустобреха приняли.
– Я знает, что говорит! – поджала губы она. – Я была вставать мертвый. Такое тоже есть, – глядя на того мужика, коснулась своего лба у кромки волос, где остался небольшой шрам. – Рядом быть только мертвый, много мертвый гын. Кровь, смерть и... те, кто кушать мертвый. Это недоброе утро. Много, много недоброе утро и недобрый дни потом.
Даже холодок меж лопатками пробежал при воспоминаниях о тех ужасных днях. Передернула плечами. Затем глубоко выдохнула и растянула улыбку на губах.
– А сейчас все живой, – повела рукой вокруг. – Вода есть, еда есть. Утро доброе! Да?
Правда, в котронском языке нельзя прилагательное после главного слова ставить, но привычки после родного языка пробивались у Ырын до сих пор.
– Ну... так говорить... то да, доброе, – буркнул тот же мужик со шрамом, хотя не все слова из его речи поняла девушка.
Как много ей еще нужно учить и учиться!
– Что тогда случилось? – спросил Беролд, хмурясь. – Где это было? На вас тогда напали голины?
– Нет, не голины. Другие люди. Голины прийти позже и забрать меня. Люди убивать, голины помогать. Мы еще болтать или ваши люди вставать?
Но в итоге подъем и сборы людей заняло слишком много времени, выехали уже по светлому. А до этого девушка успела и со своими ыыны обняться на прощание, и ныры подзатыльники раздать на память. Они, кажется, даже поддавались ей, небыстро увиливали, чтобы "медленная" человечка успела коснуться их.
Выходил вождь провожать их.