Потом снова кофе. И выпечка из кафе, в которое я утром ходила.
Потом… Честно — я уже хочу пойти туда, где засели эти фашисты и разогнать их по домам. Сироты, они, что ли, все?!
Но ровно в 22:30 эти работнички наконец-то расходятся. Причём Вольский — за это время я даже фамилию его узнала, повторяет мне своё предложение по поводу работы.
— Егор Богданович… Нечего тут чужие кадры переманивать! — встревает Христос, — С Наступающим!
— С Наступающим! — отвечает Вольский, хитро поглядывая на меня.
И через несколько минут мы остаемся с боссом тет-а-тет.
Он подходит к моему столу, садится на стул, вытягивает ноги. Ослабляет узел галстука, а потом совсем его снимает.
— Ну, что, Кларочка, давай Новый год встречать?
— Ты время видел? У меня ничего не готово, — тоскливо отвечаю я.
— Да ладно… Сейчас что-нибудь придумаем.
— А ты со мной будешь его встречать?
— С кем же еще? Разве тебя без присмотра можно оставить?!
Эпилог. Как Клара и Христос Новый год встречали
Клара
Настроение взлетает вверх. Христос… Александрович хочет со мной Новый год встретить! Это хорошо? Или как?!
Хотя — всё равно как, мне его идея очень нравится. И сам он нравится… Очень!
Даже несмотря на испорченную поделку.
Кстати…
— Ты драться не будешь? — вопросительно задрав одну бровь, интересуюсь я.
— Ты про ремень, что ли? Я не драться собирался, а воспитывать! — и еще указательный палец вверх поднимает.
Настораживаюсь. И насупливаюсь.
— Тогда! Ищи себе компанию в другом месте. Я — домой! — встаю из-за стола, закидываю свой телефон у сумку, хватаю ее и делаю несколько шагов, чтобы подойти к шкафу с верхней одеждой.
Но… Хитрый Христос совершает молниеносный бросок, и вот я уже сижу у него на коленях.
— Эй! — луплю начальство ладошкой по сильному плечу.
Начальство, ожидаемо, не шелохнется.
— Кларочка, солнышко, я не обижаю девочек, — выдыхает мне в лицо мой босс-искуситель. А у самого глаза на мои губы косят.
— Ага, ага… А ремень зачем доставал? — не отступаю я.
— Для профилактики! — гордо выдает Христос. И продолжает глазеть на мои губы.
Которые я облизываю. Зрачки у Христоса расширяются тут же. Как у голодного мартовского кота.
— Кларочка… — сипнет он. Но берет себя в руки и продолжает, — У тебя есть два выхода — встретить Новый год у себя дома.
Я, было, открываю рот, чтобы согласиться, но он заканчивает мысль.
— Со мной. И…
— И?
— И встретить Новый год у меня дома. Со мной же.
— Ну, и хитрый ты! — вожусь у него на коленях.
Христос делает очень глубокий вдох. Я смотрю на часы на стене.
— А до куда ближе? — спрашиваю насущное.
Еще немного потраченного впустую времени — и мы его нигде не встретим.
— До меня! — ликующе произносит Христос.
— Ладно… Поехали, — соглашаюсь я. Тем более, что и упираться мне не очень хочется.
Мы шустренько одеваемся и идём на парковку. К машине Христоса.
Как вдруг…
— Ложись! — раздаётся громогласное за нашими спинами.
С реакцией у Шейгера всё хорошо. Еще бы с мозгами было также. Или они у него глючат время от времени?!
Вдохновившись от крика, он толкает меня в сугроб. Я улетаю в снег, раскрылившись словно курица. А сверху падает сам Христос, накрывая меня собой.
Дальше… Над нами что-то бабахает. Громко. Потом еще и еще. Потом подключаются окружающие автотранспортные средства, подвывая взрывам сигнализацией.
— Ты, что, идиот, делаешь?! — кричит чей-то мужской бас.
И я решаю, что пора.
— Сле-е-зь! — пищу, пытаясь вылезти из-под босса, — Раздавишь, мамонт!
— А? — подоглохший Христос не сразу разбирает, что я от него хочу.
Но разбирает. Благодаря этому я и остаюсь в живых. Он убирает с меня свою тушку.
Если мы будем заниматься сексом, я буду сверху!
Обозреваю окружающий мир. Машины улюлюкают сигнализацией. Одна — горит. Пахнет жжёной резиной. Вдали видно улепетывающий мужской силуэт.
Перевожу взгляд на Христоса. У него всё лицо грязное. И одежда тоже. Он меня толкнул туда, где из-под автомобильных колес всякую бяку вычищали… На себя я бы сейчас не рискнула посмотреть.
А тут еще он рукой под носом вытирает… Размазывая грязь.
— Христос! Не делай так! — шиплю я на него.
— Это они! — вдруг раздается женский возглас, — Это они мою машину подожгли!
Разбираться, про нас говорят или нет, у меня нет ни малейшего желания, потому что я предчувствую самый незабываемый Новый год, который у меня когда-то был.
— Бежим! — дергаю я Христоса.
Он не сразу, но поддаётся моим посылам. И мы задаём стрекоча.
— Стойте! Держите их! — это верещит эта дура, которая обвинила нас в поджоге.
— Стой! Стрелять буду! — это мужским голосом. И нет — я не хочу знать, кто это кричит.
Мало того, что кричат. Я готова поклясться, что за нами бегут. Слышу топот. Но бегаю я быстро. Христос — тоже. Его можно смело брать в команду.
Правда, наперерез нам устремляется полицейская машина, когда мы выскакиваем на одну из улиц.
Но я вижу Деда Мороза. И нет — у меня не глюки. А еще он в санках, запряженных белой лошадкой.
— Я весь год была хорошей девочкой! — лепечу я, подскакивая к деду, — Пока с этим не связалась. Помогите, а?
— Ныряй, дочка, в санки! И ухажера прихватывай! Коля Взлом своих не сдаёт! — я делаю, как велят, и еще затаскиваю с собой Христоса.
Мы устраиваемся под попоной, крепко прижавшись друг к другу.
Неподалёку слышится:
— Куда они подевались?
Дедушка Мороз подстёгивает свою лошадку, и мы трогаемся с места.
Звуки погони остаются позади.
— Эй,