— Куда?! — хватаю её за одну из ног.
— Туда! — отвечает мне эта борзота и совершает нечестный приём.
Женская округлая пяточка второй непойманной ноги резко дёргается назад, практически до упора и попадает в то место, которое едва не поседело в ту знаменательную ночь с субботы на воскресенье.
— Уа! — раздаётся протяжный вопль из моего горла…
Больно так… Не представляете как.
Поэтому всё, что могу, это повторить свой крик поверженного:
— Уа! Уа! Уа!
— Чего орёшь, придурочный? Сейчас сюда весь офис сбежится…
Перестаёт уползать и разворачивается под столом — ко мне носом, к креслу гендира задом.
— Больно? — интересуется, участливо заглядывая в глаза.
— Сама ты дура! — хриплю я, — Ты только что омлет мне там приготовила!
Глава 8. Командная работа
Клара
Бедный Христос садится на задницу на начальственный ковер, на котором его папенька без проблем вдохновлял нас всех работать лучше и качественней.
Христос морщится. И держится рукой за пах.
Мне становится стыдно…
— Прости, пожалуйста! — прошу я прощения, заглядывая в его глаза.
— Деточка… Тебя когда в последний раз пороли? — спрашивает мой новый босс, тяжело дыша.
— Меня вообще не пороли… — бухчу я.
— Очень зря! — восклицает Христос, продолжая морщиться.
— Ну, я же извинилась… — ною я, — И вообще — ты зачем за мной гонялся?
— Выпороть хотел, — бухтит теперь уже Христос.
— Значит, не зря получил, — отвечаю я.
— Молчи лучше, Клара Ивановна, пока не уволил!
— Не надо меня увольнять! Я Александра Рихардовича дождусь и всё опять будет хорошо…
Как-то странно оскаливается:
— Фигушки тебе… Я тут навечно…
— Еще чего!
— Что тут происходит? — раздаётся потрясённый вопрос Риммы Евгеньевны.
Я смотрю на неё из-под стола, стоя на четвереньках. Христос смотрит на неё, сидя на ковре на попе и прижав руку к паху. По полу разбросаны мандарины… И пахнет ими так хорошо…
По-новогоднему!
А глаза у Риммы Евгеньевны начинают увеличиваться в размерах.
— Господи! Да что тут произошло?!
— Не надо звать бога… — шучу я, — Он уже здесь.
Христос зло на меня зыркает.
— Ааа, — начинает говорить главный бухгалтер, но тоже не смотрит под ноги и наступает на мандарин.
Поскальзывается на нём. И принимается махать руками, как будто взлетает.
Но взлететь ей с её габаритами не реально… Поэтому она начинает заваливаться назад. В аккурат на начальника отдела продаж, который тоже решил посетить сие несчастливое место — в смысле директорский кабинет.
Начальник отдела продаж — мужчина невысокий, даже, пожалуй, сантиметра на три пониже главного бухгалтера. И почти такой же круглый. Она начинает падать назад на него… Он под её весом просто падает назад. Приземляется сидя. Римма Евгеньевна на него сверху…
— Ух ёёёёё! — раздаётся вопль, который погромче будет чем чьё-то "уа".
Смотрю на весь этот беспредел и тихо шепчу:
— Больше никогда на работу мандарины носить не буду… Не к деньгам они — к беспорядку.
— Еще чуть-чуть — и ты сюда вообще ходить не будешь! — шипит рядом Христос.
— Уволишь? — спрашиваю у него с некоторой опаской.
— Нет! Премию тебе годовую еще одну выпишу! — продолжает шипеть он рядом.
А вообще как так получилось, что мы теперь лицом к лицу? Это я из-под стола выползла? Или он ко мне подвинулся?
— Римма Евгеньевна! Я вас очень люблю и уважаю, но ради Христа — слезьте с меня! — раздаётся жалобный голос начальника отдела продаж из-под тела главного бухгалтера.
— Да я бы рада, Олег Сергеевич, да что-то как-то… Никак… — пыхтит Римма Евгеньевна, перекатываясь с одного круглого бока на другой и напоминая перевернутого на спинку жука.
— Пошли! — командует мне Христос.
— Куда? — осторожно интересуюсь я у него.
— Римму Евгеньевну поднимать.
— Она — тяжёлая…
— А если её так оставить, она Олега Сергеевича раздавит. Вот он последний предсмертный кряхтунг издаёт…
Делать нечего — поднимаюсь на ноги. Христос тоже. Задираю вверх голову — я без каблуков, а он высокий.
— Давай, мировая катастрофа, умеешь натворить — научись и разгребать, — напутствует новый босс.
Но идёт к куче, в которую свалены главбух и начальник отдела продаж. Идёт впереди меня. К левой ягодице у него плотно прилип раздавленный мандарин…
Отдирать который я не рискую. Пусть пока так походит…
Дальше начинается самое трудное — Римма Евгеньевна не поддаётся нашим двойным с Христосом усилиям. Из-под её обширного тела раздаются покряхтывания и подсипывания. Это напоминает нам с начальником, что стоит поторопиться. И мы торопимся…
Короче — у всех, кто это видел, в душе родился крик. И не один.
Моя блузка выбилась из юбки, юбка съехала разрезом на бок, прическа напоминает воронье гнездо. Спина взмокла, лоб — тоже. Христос выглядит немногим лучше. Его рубашка тоже вылезла из брюк. И как-то подозрительно трещит.
Но! Римму Евгеньевну нам удаётся стащить с Олега Сергеевича. В сторону.
Он закрывает глаза и издаёт блаженное:
— Фух!
А вот мы с Христосом на такое пока права не имеем.
— Давай её на четвереньки поставим, а там стул ей дадим, а она сама потихоньку встанет, — предлагаю я Христосу.
Он, тоже умаявшись, соглашается:
— Давай.
Мы проворачиваем это слаженно под бухгалтерские:
— Ой=ёй-ёй-ёй!
Но, в конце концов, Римма Евгеньевна, красная, как отваренная свекла, оказывается стоящей на своих двух конечностях.
Поправляет жакет, который задрался прям к её мощной груди, и произносит:
— Уволюсь к хренам! — после чего сбегает из кабинета.
Я от неё таких речей не слышала за всё то время, что работаю. Ни разу.
Олег Сергеевич открывает один глаз. Его руки красноречиво сложены на груди.
— Я что пришёл-то… Через час подрядчики приедут. У них