И что же произошло с нами всеми?
Да всё очень просто. Мы угодили в засаду. Этих самых партизан. А враги, не знаю откуда, но сумели добыть гранатомёты, дроны и сожгли нас всех. Ну как всех — всё‑таки мы с Жижкой выжили. Интересно, а кого-то ещё им удалось взять живым?
Да уж. Если они рассчитывали прихватить командиров, то явно выбрали не ту цель. По крайней мере в отношении меня это справедливо. Я же вообще не в курсе раскладов. Совершенно ничего не знаю о том, что и как у «Воронов», и рассказать соответственно ничего не смогу.
Могу поведать им кое‑что интересное о себе теперь, раз уж все вспомнил, но не думаю, что они захотят слушать историю моей жизни. Да и спрашивать будут совсем о другом. Причём будут пытать, а потом убьют.
Нет. Надо выбираться. Но шансов мало. Я проверил свое имущество. Обыскивал меня кто‑то грамотный: отобрали куртку, оставив в обычной камуфляжно‑армейской майке, хэбэшной, сняли ботинки и ремень. Ну, это же оружие, пусть и хреновое, да и повеситься можно при желании. Я бы так же сделал.
В общем‑то ничего при мне нет, кроме тела. А тело сейчас представляет собой такое себе оружие, потому что я в очень хреновом состоянии. Возможно, что пара уколов противошокового привела бы меня в порядок, но аптечку же тоже отобрали. И я сомневаюсь, что мне кто-то даст лекарства.
Значит, надо договариваться. Хотя, если учесть, уровень накала отношений между «Воронами» и партизанами, то шансов добазариться очень мало. Чертовски.
Я тронул Жижку за плечо, потом качнул сильнее. Он резко застонал и открыл единственный глаз, посмотрел на меня.
— Что случилось? — спросил он.
— Пиздец получается, — ответил я. — Сейчас, скорее всего, у этих самых партизан в логове сидим. Так что пиздец, все, приплыли.
— Ебать что они с тобой сделали? — проговорил он, посмотрев на меня. Его глаз расширился от ужаса. Похоже, что даже для повидавшего виды мужика это было слишком.
— Это они не специально, — ответил я. — Это шальняк прилетел. Могло в лоб бы, но получилось так, что только висок распахало.
Очень хотелось мотнуть головой, чтобы выбросить из нее на хрен всю эту муть, но я понимал, что ничего кроме новой вспышки боли этим не добьюсь. Закрыл глаза, зажмурился на несколько. Снова открыл, посмотрел по сторонам. Стало легче. Но запах рвоты и крови всё равно давил на мозги. Тут уже как на бойне, бля.
— Что будет дальше… Надо что‑то придумать, — сказал Жижка.
— Ну так приходи в себя, вот и придумаешь, — ответил я. — Мы взаперти, очевидно.
Помещение, кстати говоря, очевидно было подвалом под каким‑нибудь зданием. Трубы шли, наверное отопление или канализация. Дверь крепкая, металлическая. И вариантов выбраться отсюда я особых не видел. Но это значит, что мы в каком‑то из городов, причём относительно крупном, раз тут есть двухэтажные дома.
Хотя с чего я взял, что здание двухэтажное? Не, был я уже в таком подвале, когда в каком‑то посёлке городского типа мы проходили подготовку, и он выглядел точно так же. А домик там был двухэтажный, и решётчатая дверь закрывала доступ в технические помещения под зданием. А потом еще двери были.
Ладно. Я отполз чуть назад, уселся у одной из труб, согнул колени, сложил на них руки. Жижка, как посмотрел на меня, тоже поднялся. Схватился за голову, но блевать не стал. Крепкий мужик, как ни крути.
Нет, есть конечно вероятность, что меня узнают. Только вот тёплого приёма всё равно ожидать не приходится. Да хрен там плавал — я их людей убивал. Если бы не это… Да хотя бы того, что я ехал вместе с «Воронами», уже достаточно.
Будет допрос. Причем, жесткий. Это конечно вариант — побольше о партизанах узнать как о структуре. Это только вот я сомневаюсь, что мне кто‑то что‑то рассказывать будет. Скорее наоборот. Допрос с пристрастием. С применением пыток. На ТАПик меня вряд ли кто-то потащит, а вот порезать там — вполне.
Ладно. Вопрос только в том: потащат они на допрос меня прямо сейчас или помаринуют немного.
— Пить хочется, — проговорил Жижка.
— Терпи, — ответил я. — Что‑то подсказывает мне, что ни кормить, ни поить нас не будут.
— Вот ведь суки… — пробормотал мужик. — Дайте мне только вырваться отсюда. Я их всех голыми руками на ремни порву.
— Рвалка нашлась, блять. Одноглазая… — только и оставалось мне ответить.
— Чего? — Жижка тут же посмотрел на меня.
— Да ничего, — ответил я. — Давай думать лучше, что отвечать будем.
— Да хрена ли тут отвечать? — Жижка сплюнул в угол. — Правду придётся говорить. Но… Это даже смешно, слышишь, Серёж, то, что они тебя взяли? Ты ведь рассказать толком ничего не сможешь. Не знаешь ни хрена.
— Ага. Но они мне не поверят, все равно допрашивать будут. Перспектива нерадужная. Как думаешь, мы тут вдвоём или кто‑то ещё есть?
— Не знаю, — он помотал головой. — И сомневаюсь, что узнаем
Вспомнились «Вороны», которых мы сами держали в сарае. Правда, там совсем жёстче было, мы ведь их на цепь посадили, приковали, что само по себе многое значит. То есть как бы за людей не считали. И всем было ясно, что мы их убьем.
С другой стороны, у нас вроде как руки-ноги свободные. Правда, толку-то от этого.
Тем не менее, Жижка поднялся, подошёл к двери. Потолкал её от себя, подёргал. Наклонился. Что‑то поковырял в замке.
— Толку никакого. Не выбраться. Снаружи заперто, — только и проговорил одноглазый.
И окошек тут нет. В помещении темно совершенно. Если бы у нас зрение уже не привыкло — хрен бы мы что увидели. Да и так едва видно. Трубы вот какие‑то идут. Только толку с них что? Мы по трубе выбираться будем? Это только в кино такое бывает, в каких‑нибудь побегах из тюрем, когда бравый герой через трубу выбирается из полной задницы. У нас таких вариантов нет.
Надо немного отдохнуть. Попытаться прийти в себя. А там, может быть, что и придумается.
Я закрыл глаза. И в этот момент из-за металлической створки послышались приглушеные шаги. Жижка тут же подскочил