— В медпункте, — ответил мент на незаданный вопрос. — Говорят, совсем плох.
— Что еще можешь сказать? — спросил Кононов.
— Их там до жопы. Из техники видел только Урал и УАЗ, но может быть, еще есть. Но в засаде они нас приняли конкретно, профессионально, я бы сказал. И дроны у них там были, так что нужно осторожным быть.
Я подумал еще немного, после чего сказал:
— Старшим у них — Часовой.
— Чего? — спросил мент.
— Ну, мужик такой, — я попытался вспомнить хоть какие-то характерные черты. — В очках, серьезного вида. При мне его называли Часовым.
— Значит, не уймется никак, — проговорил Кононов. — Хотя этого следовало ожидать, после того, что Мансур сделал.
Ага, понятно. Все-таки я был прав, и царство разделилось в себе. Вот он и один из них. В прошлом, естественно. Только произошел разлад, и его выпнули на хрен, да еще и не по-людски совсем. Вот он и собрался мстить. И делает это вполне успешно.
— А где они сидят-то? — задал главный вопрос вояка.
— Я не знаю, как село называется, указателей не видел, — ответил я. — Но отсюда прямо на юг, по прямой, минут двадцать ехать.
— Журавки, — выдохнул мент. Он-то в отличие от военного был местным, и все окрестности должен был знать. — Вот ведь суки, под самым носом окопались.
— Там четыре двухэтажки такие, из белого кирпича, — продолжил я. — Они там и сидят, и мы в подвале одной из них были.
— Тогда я группу готовить пошел, — Кононов тут же сделал стойку, как у борзой собаки. — ГБР у нас готова, двадцать минут и выдвигаемся.
Он моментально собрался, сон сошел у него с лица. Военный, это сразу видно, причем не из последних. Готов действовать. Ну что ж. Остается надеяться, что они партизан возьмут. А как я в себя приду, так окажу им посильную помощь, чтобы остальных переловить.
Потому что, похоже, план выделиться во время мародерства Феодосии пошел по пизде. Потому что ничего полезного мы так и не достали, технику сожгли. А…
— Степное, — вспомнил я. — Ему тоже пиздец. Зачистили, говорят. По крайней мере, при мне так сказали, но что там точно, я не в курсе.
— Вот ведь блядство, — выругался военный. — Все, я пошел.
Он развернулся на каблуках и выбежал наружу. Все, теперь они там все перепашут. А я понял, что ошибся.
Сильны эти партизаны. Даже не партизаны, наверное, а такая же армия, как и у «Воронов». Но ничего хорошего они из себя не представляют. Не за свободу и волю дерутся, а для того, чтобы их место занять. Посрались между собой, и теперь делят.
Да уж. А я своими руками бандитов ослабил, когда устроил то, что в Белогорске.
Ебаная же политика. Получается, я теперь вообще меж двух фронтов. Со всех сторон враги, на хуй. Да… А когда ехал сюда, все казалось таким простым и понятным. Добраться до Мансура, убить его, вырезать верхушку, а там хоть трава не расти.
— Как вырваться-то смог? — спросил мент, усевшись на край стола. Взял с него чашку, сделал глоток, потом подхватил пачку сигарет.
— Не кури, пожалуйста, — попросил я. Что-то подсказало мне, что сигаретный дым сейчас на моем самочувствии скажется совсем не хорошо. — У меня сотряс. Я еле держусь…
— В больничку тебя надо, — кивнул он. — Но сперва поспрашиваю немного, если ты не против. Ну, так как выбрались?
— Смог заточку сделать из жести, — ответил я. — Зарезал одного, отобрал ствол. Угнали машину и свалили. Там ночь была, они все спали, и удалось не нашуметь.
— Бля, ну вот кто же ты такой… — проговорил он. — Говоришь, простой добытчик, а при этом и во время засады выжил, и даже убил кого-то, и сейчас вот сбежать смог. И знаю, во время мародерки отличился. Про тебя Труба докладывал, до нас тоже дошло. Логово каких-то тварей нашел и выжег…
— Да я там не один был, — ответил я. Махнул бы рукой, да только сил поднять ее не было.
— Ага, знаю. Но пошел-то ты туда с тремя пацанами всего. Так все-таки, Серег, кто ты такой?
Я решил, что пора открыться, хотя бы немного. Не говорить, что я — Край, не представляться, естественно. Но немного свое прошлое раскрыть.
— ЧВК «Волк» слышал? — спросил я.
— Да ты серьезно что ли? — посмотрел он на меня внезапно расширившимися глазами. — Да ну на хуй? Никогда не поверю, что гопники, которые Белогорск держали, могли целого «Волка» взять в рабство. И он не убил их всех, и не вырвался раньше.
— Я инвалид, — спокойно ответил я. — У меня трети кишечника нет. Списали давным–давно. Но кое-что еще помню.
— Да уж, блядь, — выдохнул он, снова вытащил из пачки сигарету. Поймал мой взгляд, и прикуривать не стал, помял между пальцами, потом понюхал и сунул обратно. — Тогда им очень повезло, что тебя не в полной боевой встретили.
— Ну, наверное, — только и ответил я. — Только в терминаторы меня записывать не надо. Я обычный человек.
— «Обычные человек», — передразнил он. — Ага, конечно.
— Ну убить меня могли так же, как обычного человека, — сказал я. — Но повезло. Выбрался. Теперь буду ждать утра с нетерпением. Надеюсь, что наши накроют этих уебков и рассчитаются по полной программе.
— Аминь, — негромко ответил мент. Молитва, конечно, так себе, но мне в действительности хотелось бы, чтобы с партизанами этими разобрались. — Расскажешь, где бывал, что делал?
— Серег, — обратился я к нему. — Я бы тебя рассказал, только не сейчас, а через недельку. И под пиво в каком-нибудь кабаке местном. Если угостишь, конечно, потому что денег у меня как не было, так и нет. Хотел приподняться на мародерке, только видишь сам, в итоге без ничего остался.
— Да под тебя премию выписали, деньги, причем хорошие, — ответил он. — Мансур лично расписался, когда приезжал, он впечатлен был очень.
— А он сейчас тут? — тут же спросил я.
— Не, как обычно, — качнул головой мент. — Приехал, приказы раздал, пиздячек всыпал, кому надо, и опять свалил куда-то.
Я