– Нет? – насмешливо хмыкнул Глебский, и царским жестом кинул на стол тонкую картонную папку. – Тут копия оперативного дела Вильфрида Дерагази за пятьдесят шестой год. Рассекречено только в две тыщи седьмом. А из материалов дела следует, что «серые кристаллы» в подвеске князя Витгенштейна, с которой «Турок» не расставался с той самой белой ночи, как стяжал её в Санкт-Петербурге… пардон, в Ленинграде… изначально принадлежали Максимилиану Иверневу – деду нашей учёной красотки. Именно он нарыл эти камушки во время экспедиции… м-м… куда-то в Среднюю Азию – сто лет тому назад! Любопытно, что тут… – он торопливо перелистнул пару страниц. – Вот! Тут есть пометка, что Талия Алон почти сразу после репатриации и обретения израильского гражданства – в восемьдесят втором году – пыталась получить доступ к этой папочке, но ей вежливо отказали. У Натальи не было допуска к секретным материалам… Но! – комиссар как будто перевоплотился из уставшего циника в увлеченного искателя истин. – Где-то три недели назад некий Моше Рамон, журналист «Джерусалем Пост» и давний приятель Талии ещё по службе в ЦАХАЛ, тоже заказал в архиве копию оперативного дела Дерагази. Ознакомился – и сразу заявился к археологине… Весь вечер доктор Алон и этот… поц-шрайбер 5 хлестали кофе и болтали в её университетской лаборатории. О чем – неизвестно, но на следующее утро Талия стала срочно готовиться к новой экспедиции… Карл, ваши выводы?
Молодой оперативник лишь пожал плечами:
– Без понятия, шеф! – сказал он, чуть ли не гордясь своей бестолковостью.
– М-да… – обронил Глебский.
– А может… – робко подал голос Давид.
– Ну?
– Может, они оба… или как сказать… В общем, и Талия, и Беня ищут подвеску… этого… Витгенштейна?
– Уже что-то, – ворчливо заценил комиссар. – Ладно, будем раскручивать. Следим за всеми, кто контактировал с гэвэрет… И Беню прессуем плотнее! Не дай Бог, откопает там что-нибудь полезное для своих мафиози… – Глянув на часы, он пробурчал: – А теперь принесите мне кофе… Нормальный кофе, американо, с пеночкой, а не кислое пойло из автомата! И еще сводку переговоров Шломо… И катитесь к чёрту!
Свет в кабинете сана́ца горел всю ночь.
Среда, 6 февраля. День
«Гамма»
Израиль, окрестности Беэр-Шебы
Талия Алон всегда любила сам выезд в пустыню Негев, и не только потому, что на этих землях, ныне бесплодных и безрадостных, смыкались пути древнейших цивилизаций. Здесь сам воздух – горячий дневной или остывший к ночи – тонизировал пуще крепкого кофе, бодрил душу и тело.
Подсказка неряхи Мойши здорово помогла – уже на второй день поисков старенький «лендровер» Талии выехал к древнему колодцу, засыпанному песком. Разумеется, не к тому самому «колодезю клятвы», 6 что отрыл Авраам, замирясь с Авимелехом – студенты, пылая энтузиазмом, раскопали стертые ступени из скальных обломков. Лестница уводила вниз между стен, выложенных окатанными каменными глыбками, к подземной водосборной цистерне. Вряд ли ветхозаветные пастухи обладали навыками гидростроителей.
А Талией овладело болезненное нетерпение – она почти уверовала в то, что сорок лет поисков должны окончиться именно здесь – и лично наметила квадраты раскопов между руинами колодца и щебнистой дорогой. Вильфриду Дерагази, ее злому гению, больше негде было упокоиться…
«По крайней мере, – неласково усмехнулась Наталья, – копать надо не глубоко!»
Палатки выставили на плоской вершине холма, отмеченного жидкой порослью полыни. Даже после зимних дождей пустыня не зацвела – здесь выживали только самые стойкие и нетребовательные растения, способные пережить знойное, безводное лето, и не засохнуть навеки.
Да и пустыня ли Негев? Ни песчаных барханов, ни каменистых хаммад… Великая Пустошь.
Талия, сдвигая на затылок жуткий соломенный брыль, подумала, что выглядит в нем смешной, но лишь двинула плечами.
Ну и что? Она давно уже не в том блаженном возрасте, когда ходят в туфельках на шпильке и следят за модой. Хватает и житейской малости – регулярно мыться и бриться. Ну и, время от времени, посещать парикмахера.
Для дамы свободной, то есть незамужней и бездетной, этого вполне достаточно. Наталья повела губы в кривоватую усмешку.
Свобода возможна лишь при условии одиночества. На том и стоит «капитализьм» – Евгения Сергеевна выговаривала именно так, с презрительным высокомерием.
Герой-одиночка всего лишь вредная выдумка, лживая сказка, растиражированная Голливудом. А кто-нибудь интересовался житием одинокой особи? Не на брехливом экране, где одной пулей семерых побивахом, а наяву?
Она не рожала, и лишь по книгам знает, каково приходится матери бессонными ночами. Нет у нее ни сына, ни дочери. И мужа нет. Ни любящего, ни даже пьющего, да гулящего. Вообще ни одного родного человека. Ни-ко-го.
Натальины губы дрогнули в горьком изгибе: «Зато не по кому скучать. Да у меня и дома-то нет…»
Она подняла глаза к парусившему верху палатки, посмотрела за откинутый полог. По склону, огибая корявый тамариск, резво взбирался Ариэль – тонкие волосатые ноги болтались в просторных шортах, а с застиранной футболки надрывался бледный оттиск Фредди Меркьюри.
– Гэвэрет! – пропыхтел Ари, запыхавшись. – Там… Ох…
– Что? – вздрогнула Талия. – Ну, говори же!
– Там… – студент выпучил глаза. – Мумия!
Женщина, казалось, не подхватилась с раскладного стульчика, а взлетела. Сбежав по набитой тропке, она кинулась к раскопу. Студенты, бросив заступы и носилки, возбужденно скакали, призывая начальницу верхними конечностями. Студентки, что по щепотке разбирали нарытую землю, дружно пищали то ли от страха, то ли от восторга.
Взмахнув руками, как будто отвечая практикантам, а на самом деле тормозя, Талия остановилась на бровке между двумя «квадратами» – тот, что слева, перекопали на глубину лопаты, исследуя первый слой, и зеркально зачистили, до идеальной глади.
А вот правый углубили еще на один штык. И с краю, из-под слежавшегося песка, простроченного мелкими нитяными корешками, высовывалась иссушенная, костистая рука в истлевшем рукаве.
Наталья задохнулась от волненья, и в тот же миг зрачки уколол мгновенный блеск перстня на пальце мумии.
«Кольцо с хиастолитом! Это он! Он!»
Не думая, не слыша ничего, кроме звона крови в ушах, Талия спрыгнула в раскоп. Выхватив нож из чехольчика на поясе, она упала на колени и быстро, с небрежностью профи, расчистила мертвую руку до плеча.
Дерагази был в кожаной куртке, застегнутой на «молнию». Застежка не поддавалась, но лезвие вспороло тисненую кожу. Талия бесцеремонно сунула пальцы в карман – и похолодела. Пусто!
Полезла во внутренний… Рука нащупала граненые камушки, и Наталья всхлипнула. Неужели…
На ладони отливал тусклым желтым сиянием гелиодор, и холодно блестели «серые кристаллы». Талия рефлекторно сжала пальцы, по-детски пряча сокровище, и ощутила тепло, исходившее от каменьев.
Глухо охнув, женщина проворным движением сунула подвеску за вырез на блузке