– Это фантастика, шеф! – затараторил Калев. – Русская! Почему так похожи героини, не знаю.
В суете мыслей постепенно оформилась идея.
– Вот что, Карл… – медленно выговорил комиссар. – Помнишь, мы как-то обращались к «смежникам»? По делу того араба?
– В «Моссад»? – поразительно быстро уразумел Калев.
Лицо Давида огорченно вытягивалось.
– Да… – задумчиво потирая щеку, вымолвил комиссар. – Отправь и фото, и отпечатки, да и анализы… Попроси помочь! Пусть «пробьют» этих чертовых девиц по своим каналам в Москве!
– Слушаюсь, шеф! – браво рявкнул Мозес, явно переигрывая. – Будет исполнено, шеф!
– Брысь, – спокойно сказал Глебский.
Калева словно вымело за дверь, а Давид отчетливо повеселел.
Тот же день, позже
«Дельта»
Ингерманландия, Ландскрона
Задул северный ветер, донося свежесть с недалекого ледника, и будто смахнул духоту с улиц. Да, синее небо с белесой дугой Кольца опять затянется тучами, опять зарядят нудные дожди, зато и похолодает слегка…
Сенизо усмехнулся, глядя в окно на широкий разлив Невы – «проклятые колонизаторы» звали реку по-своему – Нюйя. А дорогущий отель «Тре Крунур», где подпольщики сняли ему номер, стоял там, где в «Гамме» и прочих мирах Сопределья острится стрелка Васильевского острова.
Правда, у левого берега не золотился шпиль Петропавловки, зато на правом, куда память упорно подсовывает видения Зимнего дворца, и в самом деле глыбились палаты Биргерхофа – там, под мощными старинными куполами, схоронился вице-король Ингерманландии, ярл Стенбок.
Шведы оказались упрямы, а тутошнего Александра Невского на них не нашлось. Конечно, в Стокгольме чуют новые веяния – вон, когда еще завели парламент, послушный самодержцу. А толку? Ну, посадили на шею народную еще целую свору дармоедов, что рядятся в тоги демократов. И что? Лучше стало? Риксдаг не царствует и не правит, жрёт только, да винишко хлещет, а вся власть – у короля…
«Ну, Карл V пускай еще почванится маленько, а мы пока на кошках… э-э… на ярлах потренируемся! – подумал Михаил, щурясь на Биргерхоф, словно прицеливаясь. – Как схоронился, так и похороним, – он сжал губы, и ладонью провел по гладкому темени. – Хм… Бильярдный шар…»
Лет десять назад, когда начала просвечивать лысинка, он не огорчился, не кинулся суетливо исцелять волосяной покров, а обрадовался – и побрил голову. Теперь ничего не мешало пользоваться пластическими масками а ля Фантомас, только не сине-зелеными, под которыми потел Жан Марэ, а цвета темной бронзы, признанного властями расово чистым тоном. Как показала практика, краска – весьма ненадежная маскировка.
Помянув чью-то мать в нехорошем смысле, Сенизо одним заученным движением натянул личину, обмял ее, поправил – и шагнул на балкон. Сверху нависал толстый литой козырек – иначе туристов отелю не видать. А вдруг – болид?
Может, это и пережиток, ведь даже в Италии метеориты падают далеко не каждую неделю, но в народной памяти накрепко засела пещерная мудрость: хочешь жить – прикройся!
А вот в королевстве шведском «небесные камни» падают раз в год. Оттого и туристов полно…
«Было полно», – поправил себя Михаил с кривой усмешкой. Пока его ребятки страху на шведов не нагнали. Интуристы сразу порскнули к себе на юг, как тараканы с кухни – стоит только свет включить…
Прищурившись, Сенизо обвел взглядом набережные. Ландскрона – это вам не угрюмый Лондон, прячущийся под толстостенными пирамидами! Тут все улицы открыты небу, только тротуары под стальными навесами, опертыми на витые чугунные колонки. Крыши тоже под броневыми плитами, выставленными под углом, для пущего рикошету, зато в окна льется солнечный свет, и тень от козырьков нисколько не мешает лучам…
Он давно уже перестал искать параллели с покинутым Ленинградом, уж больно разные миры! И дело даже не в архитектурных стилях, и не в чернокожем населении. Те же кроманьонцы и в «Бете», и в «Гамме» выглядели, как эфиопы! Наверное, только ко времени пирамид посветлели чуток…
Просто вся «Дельта» такая – чужая. Всё тут чужое. Вон, рядом с Биргерхофом, почти на месте нездешнего Летнего сада, тоже парк разбит. Там ракетируют к небу островерхие, зализанные кипарисы, цветут магнолии и олеандры… На берегу Невы!
Вздохнув, Михаил вернулся в номер. Вовремя – зазвонил телефон. Дождавшись второго звонка, Сенизо снял трубку.
– Слушаю.
– Господин Ченизо, вы заказывали на ужин картофель-хассельбек? – мелодичный женский голос старательно выговорил пароль.
– Да, – Михаил улыбнулся, выдавая отзыв, – только, пожалуйста, не забудьте фрикадельки.
Когда-то он с удовольствием сменил сгоряча придуманную фамилию «Браилло» (уж больно схожую с «Выбегалло») на «Сенизо», и с тех пор только связные коверкали ее. А вдруг агенты тайной полиции подслушают? Или провокаторы какие?
А имя… Бывал он и Михаилом, и Майклом. И Михалём, ежели по-новгородски. Сейчас, вот, Мигель. Произношение несходное, а суть едина…
Сенизо досчитал до пятнадцати, и через дверь глухо донесся условный стук. Быстро выйдя в холл, он отомкнул запор. Свои!
Сияющий Вальдес мигом перешагнул порог, и сразу угодил в медвежьи объятья старого товарища.
– Здорово, черномазый!
– Привет, бледнолицый! – завопил Коста. – И не страшно тебе через блок-посты прорываться?
– А ты думаешь, легко в дебрях высидеть? Там же не то, что одичать – озвереть можно! Да и какие там прорывы… Это мы с Юханом тогда в засаду попали, тем летом еще. А так… Обходим заставы. Проводники у меня, сам знаешь, какие – ижора! Лесовики!
Угомонившись, друзья с улыбкой оглядывали друг друга.
– Да вроде, не сильно-то и схуднул за зиму! – ухмыльнулся Вальдес.
– Поговори мне еще! Три кило сбросил!
– Полушубок, что ли, скинул?
– Прибью когда-нибудь! – сказал Михаил задушевно. – Моих пристроил?
– А то! Отряд Эрика на Охте сейчас. Там вот так выходишь, – Коста показал, как, – и станция «Ниенгатан»! На метро сюда минут десять, от силы. Отряд Свена прямо здесь, в конференц-зале устроился, а бойцов Тойво и Ратибора мы распределили по домам вдоль набережной Васы… Да чего мы здесь топчемся, Мигель? Давай, к нам, вниз! Все уже там!
– Давай! – махнул рукой Сенизо.
По коридору гуляла тишина, и даже негромкий лязг дверец лифта разнесся гулким эхо. Старая кабина двигалась плавно, не спеша, даже так – величаво ниспускалась.
– Твой план приняли сразу, без прений, – негромко говорил Коста. – К ночи займем вокзалы, Главную АТС, телецентр… Блокируем казармы, а ребята из Белой гвардии нейтрализуют блокпосты. И – ура! – штурмуем Биргерхоф!
Михаил смутно улыбнулся, выходя на цокольном этаже.
«Мой Смольный!» – мелькнуло у него.
– Может, снимешь свою расово-полноценную нашлёпку? – не без ехидства фыркнул Вальдес. – Тут везде только наши!
– Правда, что… – хмыкнул Сенизо, сдирая маску. – До того привыкаешь… Однажды даже заснул в ней!
– Ну, ты даешь…
По коридорам цокольного этажа расхаживали белогвардейцы – молодые рабочие,