Саша наклонилась и принялась целовать мои шрамы. Сперва один, потом второй, третий. Ее губы касались меня легко, будто крылья бабочки, и ощущение было такое, будто от каждого поцелуя меня пронзали разряды тока.
А потом она каким-то неуловимым движением стянула с меня брюки и трусы. Наклонилась ниже.
Но я остановил ее. Схватил за плечи и заставил подняться обратно. Девушка посмотрела на меня удивленным взглядом.
— Не надо, — сказал я. — Просто не надо.
И поцеловал. Сперва в губы, потом в эту удивительно хрупкую шею, стал спускаться ниже. Ключица, грудь. Захватил сосок губами, чуть прикусил, сразу же почувствовав, как он отвердел во рту.
А потом схватил ее, развернул и усадил на кушетку. Она только пискнуть успела, а я уже сам расстегнул ремень на ее джинсах и стянул их, выбросил в сторону куда-то. Поцеловал живот, поднялся выше, коснулся ее губ.
Жестко схватил ладонью за бедро, отодвинул в сторону, коснулся лона. Мокро и горячо, очень. Обеими ногами взялся за ягодицы, подтащил к себе, коснулся членом ее вагины. Провел им вверх, коснувшись клитора, поиграл немного, а потом ниже, к половым губам. Вошел, на сантиметр, не больше, потом вышел. И еще так.
— Сережа, не дразни! — возмутилась Саша. — Я хотела этого с тех пор, как в первый раз тебя увидела! Ну давай!
И тогда я вошел в нее, плавно, но девушка все равно застонала, подалась навстречу, обхватила меня руками. Я почувствовал, как ее ногти впились мне в кожу, но неглубоко совсем, они были короткими. Она всегда коротко подстригала ногти. Наверное, потому что иначе они мешали бы работе.
Я стал двигаться, сперва плавно, а потом все быстрее и быстрее, раз за разом. Она отвечала меня, хватала за спину. А потом я поймал своим ртом ее, вошел внутрь языком, и больше она не сопротивлялась.
Не знаю, что творилось у меня в голове и в душе в тот момент.
Наверное я любил ее.
Глава 17
Солнце стояло в зените, время было чуть после полудня, и в кабине самосвала было охренеть как жарко. Даже открытые окна не особо-то помогали.
На этот раз мы поехали на КамАЗе. Если база не разграблена, то забирать придется вообще все, что не прикручено, а техники там должно быть много — это во-первых. А во-вторых, к ней вела дорога. Хреновая, грунтовая, но все-таки дорога.
За рулем сидел я. Если честно, то мне было страшно везти КамАЗ по этой дороге, так что ехал я едва тридцать километров в час, опасаясь перевернуться на резком повороте или вылететь на хрен. потому что если что-то такое произойдет, то с машиной мы ничего не сделаем.
А еще стоило помнить о моей группе, которая сидела в кузове самосвала. Да и в целом многотонная махина к лихачеству не располагала.
Роджер справился бы лучше, но он теперь работал с ЧВКшниками, и остался там. Они до сих пор не пришли. Оставалось надеяться, что ничего не случилось, и гвардейцы с импортными скоро доберутся до базе.
А в голове была Саша, то что произошло между нами. Мы «съехались», если можно было назвать то, что она переселилась из медпункта в мою комнату. И даже сделали перестановку, сдвинув две панцирные кровати между собой. И почти всю ночь трахались. Дорвались оба, ничего тут не скажешь.
Хотя нет, не трахались. Именно занимались любовью. То, что произошло между нами в медпункте было всего лишь прелюдией. И только теперь она мне показала всю свою нежность и страсть.
Чтобы выгнать эти воспоминания из головы, мне пришлось приложить усилия.
Гром уже вернулся от Севастополя, причем не только с деревенскими мужиками. С ним приехало еще семеро парней на УАЗе, но уже не «росгвардейцев», а армейцев, которые прибились к лагерю позже. Все вооружены, обучены — это были не срочники, а бойцы-ветераны.
Как потом капитан пояснил мне наедине, Сафин был даже рад избавиться от них. Все-таки номинально военные ему не подчинялись, пусть и были ниже по званию. А эти еще и отказывались заниматься охраной лагеря и прочим, вместо этого предпочитая ездить в Севастополь, где они убивали зомби, а потом вывозили оттуда съестное и другие запасы.
Когда я познакомился с ними, что-то подсказало мне, что парни с передка совсем недавно. И более того, они, скорее всего, дезертиры. Но расспрашивать я их не стал, решив, что сделаю это потом.
Дронобойки Гром тоже привез, аж пять штук, чего было более чем достаточно для задуманного. Но на этом его добыча заканчивалась — больше ничего полковник не дал. И людей еще не выделил, хотя он и просил.
Да и то хлеб. Еще пятеро парней в нашу команду, причем не деревенских мужиков, а закаленных бойцов — это уже хорошо. Они сами вызвались повоевать.
Другое дело, что им придется убивать таких же военных, той же самой русской армии, только волей случая выступивших на стороне бандитов. Но сейчас такие сантименты вообще никого не трогали.
— Далеко еще осталось, Край? — как обычно тихим голосом спросил Алмаз, который сидел рядом, на пассажирском сиденье.
— Еще километров пять, — ответил я. — Потом пешком. Отца оставим на охране машины, а сами двинемся вперед, посмотрим, что там и как.
— Думаешь, там военные остались? — спросил он.
— Не знаю, — пожал я плечами. — Если остались, то воевать мы не будем, вообще не до того. Попытаемся договориться, может быть, согласятся присоединиться к нам. На таких базах обычно по два отделения дежурило, основная задача — это до прибытия подкрепления поддержаться. Ну и дронов, естественно.
— Сейчас война какая-то странная, — проговорил татарин. — Дроны воюют за всех уж.
— Да нет, ни хрена, — я покачал головой. — Тактика штурмов малыми группами. Дроны позиции не захватывают и вперед не продвигаются.
— А на базе, думаешь, нормально все будет? Сможем уж?
— Не знаю, — я снова покачал головой. — Чует моя жопа, легко это все не будет. Но когда нам было легко-то с вами?
— Нам вообще никогда легко не было так-то, — проговорил он. — В такой стране живем уж. Это в Америках, наверное, легко.
— Да им тоже нелегко, — я усмехнулся. — Везде своих проблем хватает. Но по сравнению с Африкой наша жизнь — сущим раем была. До войны уж точно.
— Знаешь анекдот?