Вспомнилось кое-что, если честно из того, что видел, и то, что творили НАТОвцы. Конечно, официально это были различные частники из компаний, но они, как на самом деле и мы, воевали по контракту со своей страной.
— Блядь, пацаны, вы не знаете, что в мире творится. Вы же из России не выезжали никогда, и я понимаю, что особо не воевали.
— Ну да, — кивнул Гром.
— Я видел, как снайперы «Whiteground» стреляли по колонне гражданских, которая пыталась покинуть Банги. Столица ЦАР натурально горела, мы эвакуировали людей оттуда. Сперва положили наших пацанов, кто там был, а потом стали работать по гражданским. И знаешь зачем? Чтобы показать, что мы не можем местных защитить. Настроить их против нас.
— И получилось? — спросил Руся.
— Не особо, — я покачал головой. — Там и так гражданская война, все разделены между собой. Кто за нас стоял, так еще крепче встали, а те, кто против… Те за свои идеалы воевали.
— Наши доблестные повстанцы против их безжалостных боевиков, — заметил еще один боец — Пинцет.
— Не совсем, — я улыбнулся, шутку эту знал. — Законное правительство против безжалостных боевиков или доблестные повстанцы против режима кровавого тирана. Да, у них в СМИ действительно так все подают. Да и у нас то же.
— Про то, что во Пскове творилось в курсе? — спросил вдруг у меня Руся.
Лица парней ни с того ни с сего помрачнели. Похоже, что история такая себе. Но я об этом в действительности ничего не слышал. Псков… Это же Россия. Да, боевые действия на ее территории, конечно, были, но все-таки.
— А что там? — спросил я.
— НАТОвцы с Прибалтики прорвались, — сказал Гром. — Двигались к Петербургу, хотели по-видимому блокаду Ленинграда повторить. Но сейчас не то время, сам понимаешь, колонны их жгли просто. Завязли, короче. Да и нашим повезло — Финку почти полностью прошли за неделю, так что местные там только по лесам партизанят, а так она оккупирована.
— А что с Псковом-то? — решил я вернуть его к теме.
— Реально не помнишь что ли?
— Да я вообще ни хрена не помню, Руся, — сказал я. — Отрывками память возвращается, а так, считай, как в четвертом классе. «Я познаю мир», бля.
— Питер они, я подозреваю, так просто не оставят, но это ладно. Псков два года в осаде сидит. Город окружили, наших взаперти держат. Пацанов, судя по сводкам, полегло до пизды, а еще больше гражданских. От голода, болезней и холода, зимы там, сам понимаешь. Там же и электричество отрубили, и водопровод и котельные соответственно. Наши только грузы и могут сбрасывать, да и то так себе получалось, потому те небо держат. И бомбят постоянно, бля.
— А что в итоге-то? — спросил я.
— Да я ебу что ли? — хмыкнул бурят. — Наши вроде как выбивать собирались, а потом связь легла.
— И эта ебучая резня по всему земному шару, — сказал я. — Не хочу представлять даже, какой пиздец сейчас на тех же Балканах творится. Они ведь наверняка друг другу старые обиды припомнили.
— Ну да, — кивнул Гром. — Там тоже война. А ваших там нет что ли?
— Не помню, — я мотнул головой.
— Да, наверное, помогают как-то режиму братской Сербии, — сказал вдруг Пинцет.
За разговором и время скоротали, и дорогу. Постепенно поднялись на перевал, а потом увидели впереди дорогу — так себе, просто грейдером накатанную, которая вела к самой базе.
Выглядела она, честно говоря, непрезентабельно. Забор из плит, быстросборные ДОТы, которые доставляют в виде бронированных плит, а потом этот конструктор буквально за несколько часов можно превратить в огневую точку. Дальше — такие же конструкции, но уже в виде жилых помещений — казарм и прочего.
Проект… Знакомый. Потому что у нас такие же лагеря были, мы их собирали. И на блокпостах подобное же строили. Разве что там с отоплением не надо было заморачиваться, а вот тут, скорее всего, пришлось. Мы в горах, а тут, вроде как, ближе к солнцу, но холоднее.
Да, наверное, каждый ребенок до определенного возраста этот парадокс не понимает. И воздух теплый наверх поднимается, и к небесному светилу ближе должно быть, а в горах при этом все равно холодно. Меня сейчас спросишь, почему так — так, я не отвечу.
— Идем по дороге, — проговорил Гром, снимая рюкзак. Поковырялся, вытянул какие-то трубки, и через несколько секунд уже собрал миноискатель. — Вокруг точно должны мины стоять, заминировали саму дорогу или нет — не знаю. Шаг в шаг за мной. И прикрывайте, бля, мало ли, стрелять начнут.
Стрелять… Ну, без предупреждения не факт, что начнут. Но если станут, то положат всю группу вообще без вопросов, укрытий тут нет, а мы представляем собой отличную групповую цель.
Хотя мы в форме. Пацаны в «росгвардейской», даже со знаками отличия, а я в простой армейской. Без погон и шевронов, кстати.
Только что-то тихо больно. Ни разговоров, ни чего такого. А ведь системы обнаружения нас уже засечь должны были, так что заметили бы нас издалека. Да и вообще, насколько мне помнилось, такие базы кастрированным искусственным интеллектом управляются. И боевые роботы тут тоже есть.
А это пиздец. Кстати, одно из фундаментальных отличий в военной доктрине нас и НАТО. Те на биоразработки напирали, делали хищных существ для заброса в тыл. Потому что они, типа, не подвержены атакам русских хакеров, которые всю Америку в страх вгоняют уже больше тридцати лет. Даже дежурной страшилкой у журналюг стали.
А вот у наших — роботы. И это может проблемой быть, потому что лучшее, что нам светит — это то, что нас просто отгонят, как нежелательных элементов. Но если искусственный интеллект переведен в агрессивный режим…
Мы постепенно приблизились к въезду на базу. Гром так и ни разу