* * *
Он очнулся ночью, температуры не было. В незашторенное окно пробивался свет уличного фонаря, голова кружилась, и с пола вставать было небезопасно, поэтому Павел так и лежал, прислушиваясь к себе. Тело стало тяжелее, больше, как будто ему под кожу вшили увесистые пластины, нафаршировали, как утку яблоками. Он поднял руку, рассмотрел кисти – стали шире, повернул голову вбок – почувствовал мышцы, которых раньше не было так много.
В дверь позвонили, подергали снаружи ручку, кто‑то недовольно бурчал. Павел попытался встать, но смог только на колени. В коридоре щелкнул выключатель, и в дверях спальни показался знакомый силуэт – Валентина, пациентка.
– Привет, Добрыня. Все валяешься? Сильно тебя разобрало, думала, будет легче, ты ж здоровый, – она зажгла свет в комнате, прошла, не разуваясь, и села рядом. Тяжелые ботинки с металлическими носами выглядели как акт вандализма на светлом паркете.
– Павел я, – растерянно ответил он.
– Был Павел, стал Добрыня Никитич. Пойдем, я покажу тебе новый мир.
– Что ты подмешала в колу?
– Ничего, это не кола, особенный напиток. Тебя благословило Лукоморье.
– Да пошла ты!
– Только вместе с тобой, зайка.
* * *
– В этот момент я понял, что мы подружимся, хотя она сумасшедшая, – хохотнул Добрыня. – Оказался прав, она классная.
– И как убедила в итоге?
– Предложила прокатить ее на мотоцикле. Я сказал, что она псих, но почему‑то согласился.
* * *
Добрыня мчался по пустынной дороге ночью, впереди сгущался туман, необычайно густой, но он не снижал скорость. А несколько секунд спустя под ним был уже не железный конь с лошадиными силами, а самый что ни есть живой, с которого он немедленно грохнулся, пребольно приложившись копчиком.
– Когда встал и осмотрелся, думал, сплю. Неподалеку был город, видно на горизонте, поле, травы, конь этот и Валя совсем в ином виде. Русском, старинном. Ну, знаешь, лапти эти, сарафан… А я – как был, в мотоэкипировке.
– А дальше? – нетерпеливо спросил кот.
– Дальше я сел на землю, а Валя рядом. Она пела мне былины, красивые, героические, а у меня язык словно онемел, я только слушал, слушал, слушал…
– Она тебяу загипнотизировала, лишила воли? – хитро поинтересовался Бальтазар.
– Нет, просто красиво так было.
Так Павел‑стоматолог стал Добрыней‑богатырем. Он влез на коня и вернулся в свой мир, читал былины, укладывал в голове произошедшее. Контракт подписал.
– Не жалеешь? – спросила я, тоскливо глядя в кофейную чашку: последние капли на дне походили на паука. Маркус, наверное.
– Не жалею, жить стало интереснее. Потом мы вместе с Валей за Муромцем ходили, – Добрыня рассмеялся. Какой же красивый у него голос, кажется, век бы слушала.
– А ты не поешь? – брякнула я и прикусила язык.
– Пою иногда в караоке, хобби у меня такое.
– Представляю, какие овации срываешь, – улыбнулась я и дала коту кусочек круассана. Такой маленький кусочек, что мне ничего не осталось. Прожорливая морда.
– А Муромец, он кто по профессии? – я махнула официанту и попросила повторить.
– Мастер маникюра, – будничным тоном сообщил Добрыня. – Хочешь записаться на ноготочки?
– Может, и хочу, – я постаралась скрыть удивление. – Я бы и с ним пообщалась.
– Это сложно, он много времени проводит в разъездах по Лукоморью, деловой.
– Можешь рассказать о нем?
– Лукоморье подарило Илье способность ходить, он счастлив, но в этом мире скрывает исцеление – продолжает ездить в инвалидном кресле, чтобы не привлекать внимания. Нам, знаешь ли, вопросов много задавали раньше. Пока силы свои научились контролировать, жить с ними, не показывать мощь, притворяться обычными. Вот ты, Яга, во всех мирах сильна, как в Лукоморье?
– Нет, я не могу здесь вызвать грозу, только лампочки взрываются и порывы ветра бывают.
«Потому что ты упрямая улитка, – ехидно протянул переговорщик, а вслед за ним голоса зашептали: – Открой двери, впусти ветер, силы в тебе – уметь все на свете!»
– Ты же не пробовала, Ягуся, – вставил свои пять копеек кот.
– В Питере и без меня погода испортиться может, – отшутилась я и призадумалась об экспериментах.
Официант убрал грязную посуду, принес счет. Мы молчали, Добрыня задумчиво смотрел на мои руки.
– Я помню, как ты за цепь схватилась, – вдруг сказал он. – Вы обе, Яги. Ничего страшнее и прекраснее в своей жизни не видел. Ты вообще… уникальна. И что‑то спросить хочешь. Спрашивай, я не кусаюсь.
– Ты сталкивался с ССБ?
– Нет, Попович имел с ними дело. Попытался провезти девушку свою в Лукоморье, его навестили. Девушке стерли память, она и Алешу забыла. Тебе бы с ним поговорить, я только знаю, что они опасны, корпорация вообще не отличается любовью к людям.
Бальтазар грязно ругался, я застыла, кажется, не дышала. На столе вибрировал телефон, но я не хотела отвечать Маркусу.
– Что ты сделала, Яга? – прошептал Добрыня.
– У меня в плену старый Кощей.
Наверное, у меня тоже было такое лицо, когда я узнала, кого Каз мне принес. Смесь недоверия, настороженности и любопытства.
– Расскажи.
Столик мы освободили очень нескоро.
Глава 23
Колыбельная для Яги
Корпорация вняла требованиям, но в своем извращенном понимании: завалили работой по самую маковку. Вспомнили, что наняли аниматором, и вот в графике по два мероприятия в день уже пять дней подряд. Понимаю, что сама им эту идею подкинула, теперь валюсь с ног от усталости и просто некогда заниматься другими делами. Послезавтра начинается учеба, если верить календарю, а мне совсем не хочется возвращаться в универ. Кажется, что я из него выросла, пока мир спасала, или постарела. Хочется в избушку, готовить по рецептам Ядвиги, дышать лесным воздухом, слушать себя, ворчание кота на задержку ужина и чтобы друзья забегали на чай. Заняться своими поисками.
– Джьянина?
– Я не сплю.
Пока что.
Маркус забирает меня вечерами и везет домой. Сам вызвался. Кажется, это он так пытается контролировать. Розовых очков у меня нет – хотя странно, разбивать их было некому, – так что я довольно настороженно к нему отношусь и продолжаю скрывать многие вещи. Он не знает о летописце рядом, возвращении Казимира, проблемах с начальством. Лишние разговоры ни к чему.
Маркус не ориентируется в городе, ругается на других водителей и навигатор, путь до дома занимает много времени, и я просто отдыхаю, иногда дремлю. Наше общение он, вероятно, не так представлял, но я предупреждала о своей занятости. Сегодня Маркус рассказал, что снял помещение для тату‑салона и заказал оборудование. Его не смущала необходимость начинать жизнь и карьеру в другой стране. Говорит, что для его клиентов расстояния не помеха,