И он вдруг выпалил по-французски:
— Струи любви...
— Что-что?!
— Впервые в жизни... Впервые в жизни я чувствую, как струи любви текут по моему сердцу.
— Вы что, не говорите по-русски? Вы француз? — спросила Чан Э, тоже перейдя на французский.
— Я — китаец. Говорю по-китайски и по-французски. Но ни в том, ни в другом языке нет слов, способных выразить то, что я чувствую, — продолжал обретать смелость Тигренок.
— Китаец? Я тоже китаянка — богиня луны Чан Э, — немного смутившись, сказала его партнерша по танцу.
— Нет, я и в самом деле китаец. Меня зовут Ронг Мяо.
— Как смешно! Тигренок Мяу! — засмеялась она по-русски.
— Что вы сказали? — не понял он.
Она вернулась к галльскому наречию:
— У вас такой голос... Как будто я уже много раз слышала его. Но не наяву, а во сне. Боже мой! Я видела вас в этом наряде!
— Где? Тоже во сне?
— Нет, тоже сегодня утром. В зеркале.
— В зеркале?!
— Приподнимите маску.
— Зачем?
— Делайте все, что я вам приказываю!
Ронг открыл лицо, и богиня луны на несколько мгновений замерла, пораженная до глубины души.
Арнольд, танцуя с какой-то дамой, в это мгновение бросил взгляд в сторону Ронга и увидел, как тот приподнял маску. Смеющееся лицо Арнольда вмиг наполнилось гневом.
— Да, это ты! — сказала Чан Э.
— Да, это я! — согласился Тигренок. — А это ты! Как звать тебя на самом деле?
— Ли.
— Ли? Но это китайское имя, а ты не китаянка.
— Я русская. Мое имя Елизавета. Но все зовут на китайский лад — Ли. Это я сама себе так придумала.
— Ли... По-китайски это значит «вертикаль». Вертикаль между небом и землей. И я чувствую, как ты соединяешь меня, живущего на земле, с небесами.
— Ты говоришь такие слова...
— Плохие?
— Прекрасные! Самые прекрасные, какие я только слышала в жизни! И ты сам так прекрасен. Покажи мне еще раз твое лицо.
Ронг снова приподнял маску.
— Сейчас ты еще прекраснее, чем когда открыл маску впервые, — сказала богиня луны.
Музыка уже кончилась, но они продолжали вальсировать. Музыканты заиграли другой вальс того же Штрауса — «Сказки венского леса». Ронг и Ли продолжали вальсировать под него.
Арнольд раскланялся со своей дамой, подошел к охотнику И, который стоял в сторонке, пил вино и ни с кем не танцевал.
— Она танцует с одним из тех китайцев, с которыми мы дрались на рыночной площади.
— Да ты что? А кто он такой? — встрепенулся охотник.
— Это не мешало бы выяснить.
А Ронг и Ли продолжали влюбленно танцевать.
— А твое имя? Что значит твое имя?
— Ронг значит «воинственный», а фамилия Мяо — «растущие саженцы».
— Ронг Мяо... Смешно. Тигренок Мяу. Я буду так тебя звать, — Ли снова перешла на русский язык.
— Как прекрасна русская речь в твоих устах! Доселе русский язык казался мне некрасивым и бесформенным, — сказал Ронг по-французски.
Покуда продолжались танцы, Лю и Мин уже пытались как-то напакостить. Пока никто не видел, переливали водку из рюмок, стоящих на столе, в расположенные рядом бокалы с вином и пивом. При виде двух даосских монахов отскочили от стола и ушли в тень.
— И подраться не с кем! — сказал один из монахов.
— Связаны по рукам и ногам! — согласился второй.
— Давай хотя бы напьемся, друг Григорьев.
— Давай, брат Самсонов!
И они принялись пить все подряд из бокалов с вином и пивом, куда Лю и Мин только что перелили водку.
— За нашу любимую Родину, пропади она пропадом! — сказал даосский монах Самсонов.
— Пусть там теперь краснопузые с ней мучаются, — согласился даосский монах Григорьев.
— Вот именно!
— А мы и тут, в Китае, не пропадем.
Тем временем Лю и Мин уже проникли тайком в здание консульства в поисках, что бы здесь натворить.
— Во мне так и пылает классовая ненависть! — сказал Книжный Червь.
— Мудрый не знает волнений, человечный не знает забот, смелый не знает страха, — молвил Конфуций.
— Слушай, ты, Конфуций, сейчас не до тебя!
А в парке все танцевали, Ронг вальсировал с Ли, генерал с генеральшей, консул с консульшей.
Арнольд и Трубецкой о чем-то поговорили с китайцами — гостями от шанхайского правительства, затем вместе с ними подступили к одиноко стоящему Ли Ханьцзюню. Тот снял маску, представители шанхайского правительства тотчас узнали его и стали по очереди с почтением пожимать ему руку. Арнольд и Трубецкой тоже вынуждены были обменяться с ним рукопожатиями. С разочарованным видом они отошли от китайцев и стали танцевать с двумя дамами. Оба с ненавистью поглядывали на то, как Ли танцует с Ронгом. Это был уже их третий вальс Штрауса — «Весенние голоса».
Из здания консульства вышли Мин и Лю. Даже по походке легко было заметить, что они уже напакостили. Подошли к Ли Ханьцзюню.
— Ли Ханьцзюнь, нам пора отсюда сваливать.
— Сейчас такое начнется!
Молодой богач мгновенно оценил обстановку:
— Надо только вырвать тигренка из цепких лап вальса.
— Как? Он все еще танцует?
— С дочкой нашего классового врага?!
Мин торопливо направился к Ронгу и попытался ухватить его за широкий рукав халата:
— Ронг! Нам пора сваливать! Ты что, не слышишь меня? Ронг!
И тут в здании консульства раздались первые тревожные крики, оттуда повалил дым, сначала слабый, потом все гуще и гуще. Танцующие пары стали распадаться, всех привлекло то, что творилось в здании. А там явно начался пожар. Музыканты, поглядывая в сторону клубов дыма, продолжали играть вальс, а Ронг и Ли оказались теперь единственными танцующими среди разгорающейся паники. Теперь к ним подошли все трое молодых коммунистов:
— Мяо Ронг, мы уходим. Хорошо бы и тебе с нами.
— Бежим вместе, Ли! — выпалил Ронг, нисколько не ожидая, что девушка согласится.
Но она вдруг засмеялась и воскликнула:
— Бежим!
И, пользуясь тем, что внимание всех без исключения привлечено к пожару, четверо молодых китайцев и похищенная ими богиня луны бросились наутек. Они выскочили с территории консульства на улицу Хуанпу, где их с нетерпением ждал за рулем Го Леан. С громким смехом нашкодившая банда диверсантов вскочила в автомобиль, и водитель рванул с места в карьер.
Трипль-фаэтон