Ладно, поехали.
Я разрезала первое письмо.
“В этот скорбный день мы всем сердцем с вами, чтобы разделить ваше горе. Эта утрата…” — начала читать я, а потом села писать ответ. Ответ был составлен быстро, а я перечитала письмо, понимая, что не сильно верю в собственную искренность.
Перо зависло над бумагой, а я задумалась. Я ведь не хочу, чтобы кто-то знал, что мой муж был убит. Иначе здесь будут стражники. Возможно, даже расследование. И тогда…
Я замерла, пытаясь осознать эту мысль.
…есть все шансы, что убийцу найдут. Пестрят же заголовками газеты о том, как стража поймала очередного душегуба?
На что способно местное правосудие и органы правопорядка, я не знала. Но рисковать не хотела.
Только сейчас я осознала, что пытаюсь прикрыть убийцу.
Глава 20
Мысль заставила меня задуматься. Зачем я это делаю? Боюсь, что меня тоже повяжут, как соучастницу? Скажут, что я наняла его ради наследства? Или… боюсь, что убийце не понравится? А может…
Я закусила губу и сжала перо так, что оно чуть не сломалось в моей руке.
Я просто не хочу, чтобы его поймали? И всячески пытаюсь, как могу, отвести подозрения?
Так, пока что легенда такая. Муж умер от сердечного приступа. Я разбита горем. Я ведь так любила своего мужа, что света белого за ним не видела.
Слуги тоже не станут болтать, потому что, во-первых, лишаться рабочих мест, во-вторых, кто-то из них может пойти как исполнитель. Если в доме никого не было, то первым делом подозрение падет именно на слуг. К тому же, слуг из дома, где произошло убийство хозяина, на работу потом никуда не берут. Считается плохой приметой.
Да, приятная вещь — круговая порука. Ни я, ни слуги не желают иметь проблемы с законом.
И вот как теперь показать в письме, что я раздавлена горем? Что я пишу его прямо со слезами на глазах?
Слезы!
Я бросилась в ванную, открыла кран и вышла с мокрой рукой. Несколько капель упали на бумагу.
Вот, совсем другое дело! Рыдающая вдова, которая не сумела сдержать слез, пока писала ответ. Теперь выглядит очень убедительно.
Я схватила кружку из-под чая, сполоснула ее под краном и набрала воды, бережно неся ее к столу.
Поехали дальше.
Через полчаса меня тошнило от одинаковых соболезнований, а прочитанные письма были разложены на три стопки. Первая стопка начиналась со слов: «В этот скорбный день мы всем сердцем с вами», вторая стопка — со слов «Жестокая судьба отняла у вас любимого мужа…», третья — «Примите нашу скорбь в связи с безвременной кончиной!».
— У людей совершенно нет фантазии! — проворчала я, беря очередное письмо в руку. Стопка «заплаканных писем» уже лежала на столе, но куча писем не сильно убывала.
— Так, а это у нас что-то новенькое! — удивилась я, открывая письмо. — С глубочайшим прискорбием и неизменной преданностью, с глубоким уважением к памяти покойного, приношу свои соболезнования маркизе Делагарди. Пусть горе покинет ваше сердце как можно скорей, а память сохранит образ супруга…
Так, интересно, кто у нас такой с фантазией?
Только я подумала перевернуть лист, чтобы узнать, у кого хватило совести не переписывать с готовых шаблонов, а написать что-то свое, как вдруг в дверь постучали.
— Миледи! — послышался голос дворецкого.
— Войдите, — кивнула я, отложив письмо.
— К вам приехал один господин. Он желает с вами встретиться, — вздохнул дворецкий. — У него серьезный разговор.
— Кто это? — спросила я, нахмурившись.
— Он не представился.
— Зовите его сюда, — произнесла я, тут же бросаясь к трюмо и надевая вуаль.
Сейчас мне предстоит сыграть роль безутешной вдовы.
В коридоре раздались шаги. Я достала платок, обмакнула его в кружку и прижала к щекам, издавая тихие всхлипы.
— Сюда, господин, — послышался голос Холлингса. — Госпожа убита горем.
Дверь скрипнула, а на пороге стоял высокий мужчина. Словно невидимая рука сжала мои внутренности, когда я посмотрела на него.
Глава 21
Первые пять секунд мне казалось, что мой муж воскрес из мёртвых.
Но это было невозможно!
Длинные золотые волосы, бледное лицо с узким подбородком, тонкий нос с изящными красивыми ноздрями — всё почти полностью повторяло черты Лионеля.
Пожалуй, на этом сходство закончилось… Потому что глаза были совершенно не похожи. У незнакомца глаза были голубые, строгие. У мужа — серые, холодные, бездонные и пустые.
“Родственник! — пронеслось в голове испуганное. — Но откуда?”
“Если родственник, тем более мужского пола, это плохо!” — закусила я губу, не забывая тихо всхлипывать под вуалью.
— Мадам, примите мои соболезнования, — произнёс сухой, чуть глуховатый мужской голос.
Вошедший красавец напоминал строгого молодого и красивого гувернёра, о котором сейчас пишут сладострастные романы для скучающих леди. Подтянутый, педантичный, холодный, с широкими плечами и идеальной осанкой мужчина был красив той самой красотой, об которую обычно с размаху разбиваются трепетные женские сердечки. Его критичный взгляд выискивал все несовершенства этого мира. От чего брови слегка хмурились, ведь несовершенств в мире хватало.
Я горестно всхлипнула, словно никакие слова не смогут вернуть мне моего дорогого и любимого супруга.
— Перейду сразу к делу, — деловым сухим голосом произнёс красавец. — Меня зовут Лиор Харт. Я прихожусь троюродным братом вашему супругу.
“Ёжики-творожики!” — пронеслось в голове, а я представила, как мои деньги плавно перетекают в чужие руки. И вот теперь я чуть не заплакала по-настоящему.
— По материнской линии, — добавил Лиор, присаживаясь в кресло.
“Ну, это ещё не так плохо!” — выдохнула я, понимая, что по женской линии вдовы имеют преимущество. Небольшое, но всё же.
— Моя мать, Ледора Новелл, была дочерью Лидии Делагарди — сестры дедушки вашего мужа, — продолжал Лиор.
Он достал документы и медленно, с достоинством положил их на мой стол.
Его пальцы — длинные, ухоженные, с тонким перстнем на безымянном, указали на королевскую печать. Перстень с гербом в виде чёрной башни, который я раньше не видела, на мгновенье сверкнул на его руке.
Когда