Мои глаза застыли на цифрах.
Цифрах, которые говорили мне о том, сколько денег было потрачено на Лизетту. На её платья, украшения, парики, духи, конфеты, кареты, лошадей, слуг, подарки для её семьи…
И если внимательно посмотреть на цифры, то любовница была не у мужа, а… у меня! Я могла смело назвать ее “моей любовницей!”, ведь это было оплачено моими деньгами.
Не его! Моими! Его деньги лежали нетронутыми, судя по записям!
Мне вдруг стало вдвойне обидно. Значит, любовницу обували-одевали за мой счет.
Грусть накатила на меня, как волна. Грусть оттого, что я была так глупа. Так наивна. Так слепа. Я верила, что любовь может победить всё. Что мой муж, красивый, холодный, аристократичный, однажды полюбит меня. Но нет… Он просто использовал меня. Как мебель. Как вещь. Как источник дохода.
Я захотела разорвать эту книгу на клочки. Хотела сжечь её. Но я не сделала этого. Вместо этого я саркастично улыбнулась. «Ну что ж, — подумала я, — теперь наступила экономия».
Я убрала книгу из шкафа и спрятала её в стол под замок. Замок щелкнул, как выстрел. Я вздохнула с облегчением. Теперь она была в безопасности. Никто не найдет её. Никто не узнает, сколько денег было потрачено на Лизетту. Никто не свяжет два убийства и две смерти в одну серию.
Черт! Я заметаю следы убийцы! Пытаюсь обезопасить его.
Вот как это?
Впрочем, я пытаюсь обезопасить и себя тоже. Поскольку я никому не смогу доказать, что убийца действовал по собственной воле, а не по моей просьбе.
Я хотела уже задвинуть ящик, как вдруг заметила что-то странное. Что-то, что лежало в самом низу стола, завёрнутое в бумагу. Я взяла это в руки. Оно было холодным. Тяжёлым. Я развернула бумагу. Передо мной был флакончик. Маленький, хрупкий, с тонкой крышечкой. На нём не было никакой надписи. Никаких опознавательных знаков. Ничего, что могло бы указать на его содержимое.
Я с удивлением смотрела на него. Что это? Почему он здесь? Кто его положил? Я повертела флакончик в руках. Он был красивым. Изящным. Как будто сделанным для того, чтобы держать в руках. Чтобы любоваться им. Чтобы… использовать.
Я развернула бумагу. На ней была написана одна фраза: «Дать со сладким. Сахар отлично перебивает вкус. Симптомы наступят уже к утру и будут походить на лихорадку. К вечеру всё».
Мои глаза расширились. Я поняла, что это… яд. Яд, который, видимо, собирались дать мне. Яд, который должен был убить меня.
Но самое страшное, что флакон был неполным.
Я сжала флакончик в руках. Кожа покрылась мурашками. Я хотела выбросить флакончик в окно. Но я не сделала этого. Вместо этого я спрятала его поглубже, поглядывая на дверь.
Яд — это такая вещь, которая в хозяйстве всегда пригодится.
В этот момент в дверь постучали. Я вздрогнула. Каждый удар сердца отдавался глухой болью в основании черепа. Я быстро задвинула ящик, закрыла его на торчащий ключ, а сам ключ спрятала в карман и только тогда открыла дверь.
Передо мной стоял дворецкий.
— Миледи, — сказал он, не глядя мне в глаза, — Я всё написал и отправил. Разместил гостя в гостевых покоях.
Я кивнула. В груди — ни жалости, ни сочувствия. Только пустота, обрамлённая льдом. Но эта пустота продлилась недолго. Ее вытеснила тревога — холодная, змеёй обвивающая шею.
— Мистер Холлингс, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри всё дрожало. — Дайте мне ключ от кабинета мужа.
Дворецкий посмотрел на меня, словно хотел что-то сказать, но потом кивнул и достал ключ из кармана.
Я взяла его, сжала в руке и закрыла дверь на замок.
Замок щелкнул, как выстрел. Я спрятала ключ в карман. Теперь никто не войдёт сюда без моего разрешения.
Только я собиралась уйти, как вдруг услышала голос Лиора.
— Мне вот интересно, зачем вы закрыли дверь в кабинет супруга? — спросил он, а я повернулась к нему, видя, как гость наблюдает за мной издалека. — Не находите это странным?
Глава 28
Я смотрела на Лиора, пытаясь сохранить спокойствие. Но внутри меня всё дрожало. Я не знала, что сказать. Я не знала, что делать. Он был слишком умен. Слишком опасен. Он знал или чувствовал, что я что-то скрываю.
Да, десять лет я играла счастливую жену, а теперь мне снова предстоит роль, но уже безутешной вдовы.
Мозг лихорадочно соображал, как отвести от себя подозрения.
— Я… - прошептала я “убитым голосом”. - Вам не понять… Я не хочу, чтобы кто-то входил в его кабинет… Там… там все дышит им. Это словно место, где время остановилось!
Я сделала паузу, опуская голову.
— Каждая пылинка, каждая бумага, что лежит на столе… - прошептала я едва слышно. - Я захожу и чувствую, словно он вот-вот войдет в него… И это меня утешает. И я не хочу, чтобы кто-то нарушал порядок вещей, который он оставил. Не хочу, чтобы кто-то стирал пыль. Ведь она… она помнит о нем…
Я уткнулась лицом в руки и сделала вид, что плачу.
И тут я почувствовала руку на своем плече. От прикосновения я резко подняла голову, глядя на Лиора сквозь черную вуаль.
— Мадам, я все понимаю, - заметил он, а я отстранилась на “приличное” расстояние. - Я не хотел вас ранить.
— Простите, - сглотнула я, радуясь, что купила надежную вуаль, которая полностью скрывает мое лицо.
Я закрыла дверь на засов. Звук замка был тихим, но в моей голове он прозвучал, как гром. Я оперлась спиной о дверь, чувствуя, как сердце колотится в груди. Я была одна. Или… нет?
Иней полз по полу к моим ногам. Он расползался по зеркалу. Я почувствовала его холод спиной, видя, как дверь покрывают морозные узоры.
Я обернулась на дверь, видя, что ее полностью запечатало льдом.
Обернувшись в комнату, я увидела, что в моем кресле, широко расставив ноги, сидит убийца. В одной его руке нож, а другая покоилась не на подлокотнике, а на его бедре.
Широкая грудь, обтянутая черной тканью, вздымалась вверх-вниз. Дыхание было спокойным. Не то, что у меня.
Мне показалось, что где-то в районе солнечного сплетения задрожало что-то