Странное чувство наполнило меня изнутри, будто моя кожа помнила его прикосновение, а тело — его присутствие.
Я села на кровати, босые ноги коснулись холодного пола, и мне показалось, что по нему пробежала легкая рябь — словно кто-то прошел мимо, оставив след. Я обернулась.
Тени в комнате были обычными, зеркало — пустым, без узоров изморози. Но я знала. Он был рядом. Где-то за стеной. За дверью. Где угодно, но рядом.
В этом доме, который теперь принадлежал мне, но уже не казался моим.
Когда я вошла в столовую в своем шуршащем трауре, Лиор Харт уже сидел за столом.
Он был одет безупречно. Черный пиджак, белая рубашка, идеально завязанный галстук.
Он пил чай.
Медленно, с достоинством, как будто это был не завтрак, а церемония.
Его голубые глаза встретились с моими, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Не тот холод, что от убийцы. Этот был другим. Раздражающим, отталкивающим и отстраненным.
Его взгляд был не просто расчетливым. Он был как ледяной нож, который медленно врезается в кожу, проверяя, насколько ты прочна. Он искал слабость. Он искал, где именно ее можно будет использовать.
Его пальцы — длинные, ухоженные, с темным перстнем на безымянном — лежали на краю чашки, как будто он ждал именно этого момента, когда я опущу на них глаза.
Его взгляд встретил мой, когда я подошла ближе. В нем не было ни любопытства, ни жалости. Только расчет.
Лиор улыбнулся. Улыбка была идеальной. Прекрасной.
— Доброе утро, маркиза, — произнес Лиор, не отрывая взгляда от своей чашки. — Вы прекрасно выглядите. Учитывая обстоятельства.
— Благодарю, — ответила я слабым голосом. — Мне действительно лучше. Смерть мужа… она… она заставляет тебя переосмыслить многое.
“Тоже мне прекрасный принц с калькулятором вместо сердца!”, — подумала я, видя, как Лиор вскочил, чтобы отодвинуть мне стул.
“Ухаживает!”, — пронеслось в голове.
Сердце колотилось, но я заставила себя сесть спокойно. Я не хотела показывать ему, как сильно меня нервирует его присутствие.
Я хотела показать, что я — хозяйка.
Лиор кивнул и вернулся на свое место. Его взгляд скользнул по моему лицу, затем по моей шее, по плечам. Он оценивал. Измерял. Пробовал на прочность.
Мы ели в тишине. Звон фарфора, шелест ткани, шуршание ножа — все это звучало как предупреждение.
Я ела медленно, стараясь не разлить чай, не уронить ложку.
В голове вертелись возможные варианты, чтобы выставить его за дверь. «Вы устали, господин Харт? Может, вам стоит отдохнуть?» — нет, слишком мягко. «Мне нужно время наедине с моим горем» — он просто скажет, что готов разделить мое горе. «Вам здесь не место» — слишком резко. Он будет считать это вызовом.
И тут Лиор заговорил. Не спеша. Спокойно. Как будто обсуждал погоду.
Я с раздражением узнала ту самую привычку Лионеля говорить о чем-то серьезном или трагическом таким голосом, словно о погоде. “Ах, вы слышали? Там людей убило! Пустяки, дело-то житейское!”. Тьфу!
— Кстати, — начал Лиор, откладывая ложку, — вы слышали? Лизетта Соун… умерла. Днем ранее. От стремительной болезни. Насколько я слышал, она была… любовницей вашего мужа…
Глава 34
Его голос был ровным. Без эмоций. Он бросил это слово, как камень в тихий пруд, проверяя, есть ли там кто или нет. Он хотел, чтобы я закричала, упала в обморок, заплакала, прозрела. И перестала убиваться по Лионелю.
— Быть такого не может, — прошептала я, давая Лиору насладиться секундной победой.
Я посмотрела на него. Взгляд был пустым. Я не показала, что поняла. Я сделала вид, что удивлена. Что шокирована. Что это для меня — новость.
— Откуда вы знаете? — прошептала я, опуская глаза. Голос был тихим. Словно я боялась, что кто-то услышит.
— В обществе многие об этом говорят, — улыбнулся Лиор. — К тому же, она часто бывала у вас дома. Вы ведь не могли не заметить.
Он произнес это как фокусник, показывающий после трюка разоблачение, словно пытаясь сорвать нимб святости с пресветлого образа покойного Лионеля.
Сознаться честно, покойный Лионель нравился мне намного больше, чем живой. Он помогал мне выкрутиться из сложных ситуаций, взирал на нас с красивого портрета, висящего на стене, и больше не планировал меня убить. Золото, а не мужик!
Я сделала вид, что задумалась. Сейчас мне нужно сокрушаться по поводу Лизетты. Я должна была показать, что я — добрая, отзывчивая женщина, которая оплакивает потерю. Я решила сыграть эту роль до конца.
— Ах, бедная Лизетта, — вздохнула я, прижимая платок к глазам. — Такие гнусные сплетни! Лизетта была моей лучшей подругой. Пока я болела, она постоянно навещала меня. Она была такой доброй… такой заботливой…
Я мысленно добавила: «И такой глупой. И такой жадной. И такой красивой. И такой мертвой». Я думала, что такими темпами Лизетта превратится в святую.
— Я слышала об этом… — прошептала я, делая вид, что вспоминаю. — От мужа. Ее смерть стала для нашей семьи большим ударом. Мы были очень привязаны к ней… — Я замолчала, не зная, что сказать дальше.
Я не могла говорить правду. Правда — это три трупа в моем доме. Правда — это убийца, который приходит ко мне ночью и оставляет на моей коже узоры изморози. Правда — это то, что я не хочу никому рассказывать.
Вряд ли слуги проболтаются. Два убийства с разницей в день — это повод задуматься. Они не хотят терять работу. Не хотят стать следующими жертвами.
— Я до сих пор не могу поверить, — заплакала я, и слезы, которые я не выплакала вчера, снова наполнили глаза. — Я лично давала деньги, чтобы купить ей наряды. Насколько я знаю, семья бедняжки испытывала значительные финансовые затруднения. Бедная Лизетта… Как мне будет ее не хватать… Не знаю, как это переживу…
Я говорила, и каждое слово было ложью.
Но я говорила с таким чувством, что даже сама почти поверила.
Жизнь научила меня актерскому мастерству. Я десять лет играла счастливую жену. Я два дня играю безутешную вдову. Теперь мне предстояла роль скорбящей подруги.
Но внутри меня горел огонь. Огонь, который зажег убийца. Шепотом, жестами, прикосновением.
— Мадам, вам принести что-то еще? — спросил дворецкий, глядя на мою пустую тарелку.
— Да, — шепнула я. — Яблоки. Красные. Если есть.
Лиор