Я представил, как она снимает мою перчатку. Как её губы касаются моего запястья. Как она шепчет: «Я хочу, чтобы ты сделал со мной, что пожелаешь…» — и я не останавливаю её, давая волю темным желаниям.
Я представил, как эти же пальцы скользят по моему телу — без плаща, без рубашки, без маски. Как они скользят по моим плечам, как спускаются на грудь. Все ниже, ниже. Пока она не почувствует, как сильно я хочу ее. Пока она не доведет мое тело до состояния, что я буду готов разорвать ее на части и воплотить все то, о чем шептала тьма в моей душе.
Я хочу сотворить с ней чудовищные вещи, и я хочу, чтобы ей это нравилось.
Дворецкий постучался.
Тихо. Как всегда.
В руке он держал приглашение — черный, с золотым гербом. Делагарди.
— Господин, — сказал он, не глядя мне в глаза. — Приглашение на Черный Бал. В поместье Лионеля Делагарди. Через три дня. Посыльный ждет вашего решения.
Я не ответил. Я стоял у окна. Снег падал. Тишина. Только мое дыхание. Только ее след на моей коже.
Я смотрел на окно.
На сад.
На то место, где она стояла, когда я впервые увидел ее — в снежной мгле, с глазами, полными надежды.
Я смотрел на приглашение.
Маркиза Делагарди.
Она будет там.
В черном бархате. В вуали.
И я буду там. Только глядя на меня, она вряд ли поймет, что я и есть то чудовище, которое дарит ей вырванные сердца.
Глава 49
— А вас интересует непосредственно магия холода? — спросил Лиор, откладывая газету. Его пальцы с перстнем задержались на бумаге, как будто он взвешивал не слова, а саму идею разговора со мной.
Я посмотрела на него сквозь вуаль, и в этот момент вспомнила.
Иней.
Как он полз по стеклу, оставляя за собой узоры, словно невидимый художник рисовал моё имя ледяными штрихами. Как он покрывал мою кожу после его прикосновений — жгучий, болезненный, живой. Как он замерзал на моих губах, когда он говорил: «Ты моя».
В моей жизни никогда такого не было. Десять лет я делала в постели только то, что должна делать приличная супруга. Все было по одному надоевшему сценарию. Холодный поцелуй, рубашка, которую я снимала, руки мужа, которые скользили по моему телу, как чужие. Я чувствовала их холод даже через рубашку. Как будто это не ласка, а обязанность. Принудительная. А мой взгляд смотрел на часы или в окно… Он считал секунды до конца. А я — до того момента, когда смогу встать и уйти. Когда смогу снова стать невидимкой.
Мужу было все равно, что я чувствую в этот момент, ведь приличная жена не должна стонать или кричать. Ей не должно быть хорошо. Она должна быть рада только потому, что муж решил посетить ее спальню. Этого вполне достаточно для женского счастья.
— Да, меня интересует именно магия льда, холода и снега, — выдохнула я. Голос прозвучал тише, чем я ожидала. Но честно. Слишком честно. Будто я призналась не ему, а себе.
Лиор задумался. Он не ответил сразу. Просто смотрел на меня, его голубые глаза, строгие и холодные, будто сканировали каждую черту моего лица под вуалью.
— Знаете, — произнёс он наконец. — Мы все. Знатные роды… Мы являемся потомками драконов. Кто-то даже оборотный. Если вы понимаете, о чём я. Но это большая редкость. Обычно такие вещи принято скрывать. Поэтому… Мы очень часто используем магию стихий. Конечно, добиться в ней высот удаётся далеко не каждому. Но, по крайней мере… — он сделал паузу, — я не могу вам сходу назвать род, который бы предпочитал именно эту магию. Холод… Он редок. И опасен.
Я опустила глаза на своё кольцо. Тот самый старинный перстень, что сжимал мой палец, как клещи. Что принадлежал Лионелю. Теперь принадлежит мне.
А какая же магия у Делагарди? Что она может?
Мысли закрутились, как осенний лист в порыве ветра.
— А можно вопрос? — подняла я взгляд. — Как я могу пользоваться родовой магией?
Слово «пользоваться» вырвалось из меня с надеждой.
Не для красоты, не для того, чтобы украсить бальные залы ледяными цветами или добавить блёстки на платье. Нет. Чтобы защитить себя. Чтобы не стать жертвой в следующий раз, когда кто-то решит, что может войти в мою комнату и сделать со мной всё, что захочет.
В этом мире женщин не учат магии. Их учат быть женами. Матерями. Приятным украшением дома мужа. Их магический потенциал — это просто наследство, которое они передают своим детям. Самое большее, что им разрешают — это мелкие заклинания: согреть чай, расправить складку на платье, собрать волосы в аккуратную причёску.
И в этот момент во мне вспыхнула такая ярость, что я чуть не сжала кольцо до хруста. Великие магессы! Они могли бы разломать мир пополам, а им дают только право добавлять блёстки на фату. Как если бы дикого зверя загнали в клетку и заставили вылизывать туфли своим хозяевам. Их сила — это украшение. Их власть — это шутка. Их судьба — быть красивыми вещами, пока они не состарятся. Как и моя.
Великая сила. Используется как игрушка. Как прихоть.
— О, — усмехнулся Лиор. В его голосе было что-то… снисходительное. Как будто я маленькая девочка, которая только что спросила, почему солнце светит. — Делагарди… Не самые сильные стихийники. У нас… немножко другой талант.
Он говорил медленно, как учитель, объясняющий очевидное.
— Первый Делагарди был архивариусом короля. Великим архивариусом. Тем, кто мог полностью подчинять себе документы. Находить любую информацию, где бы она ни была спрятана. Где бы ни была потеряна. Король ценил его за это. Однажды он нашел завещание короля, спрятанное в тайнике, где власть и корона должна была достаться другому сыну. Завещание, разумеется, уничтожили. За это новый король дал ему титул маркиза. Мы вершили судьбы мира. В этом талант нашей семьи! Точность. Аналитический ум. Скрупулезность. Именно поэтому на гербе Делагарди изображен ворон. Символ мудрой птицы, которая тащит бесценные сокровища в свое гнездо.
Я заинтересовалась.
Подчинять себе документы? Находить любую информацию?
Это… очень интересно. По поводу ворона, я была уверена в том, что на гербе ворон исключительно потому, что он питается падалью.
— То есть… если я захочу что-то найти… я могу просто… приказать? — спросила я, чувствуя, как