Джон Айкен
На краю ночи
Edge of Night 1949
1
С первым проблеском сознания он осознал, что идет, уверенно взбираясь по пологому склону, а в лицо ему дует свежий душистый ветер. И это было странно — ведь он, конечно же, не был в увольнении? Если он спит, то должен спать в своей каюте?
На мгновение прохладный ветер усилился, и ощущение сна окончательно исчезло из мыслей Кента Грирсона. Он открыл глаза и огляделся.
Сначала его целиком поглотила невероятная, фантастическая немыслимость окружающего. Широкая, гладкая, как стекло, нефритово‑зелёная дорога, по которой он шёл, плавно изгибалась и уходила вверх вдоль лазурной кристаллической стены слева; светящийся зелёный свод над головой; фиолетовое небо справа, усыпанное звёздами несмотря на явный дневной свет с причудливым оранжевым отливом; полное отсутствие горизонта…
С того момента, как он впервые подсознательно понял, что он не один, он стал осознавать присутствие двух спутников, молча шагавших рядом с ним. Маленькая, хрупкая девушка в униформе медсестры, волосы аккуратно зачесаны за уши; тонкие, чёткие черты лица, тёмные выразительные глаза — во взгляде печаль и решимость, недоумение, но не растерянность. И оборванный, светловолосый мальчишка, растрепанный, с лицом, испачканным чем-то черным, — и всё же в нём явственно читались живость, выносливость и сила духа. Оба, казалось, не замечали его присутствия рядом.
Грирсон отчаянно попытался вспомнить свои последние осознанные действия. Словно из глубин полузабытого кошмарного сна всплыла путаница несвязных воспоминаний: почти непрерывные сотрясения от взрывов, далёких и совсем близких; мерцающий, гаснущий свет, а затем — полная тьма, жуткая, осязаемая, тёплая, пахнущая хлором, и следом — судорожные вспышки света вновь. А потом?..
Его первая после пробуждения мысль вернулась с новой силой. Какими бы ни были его последние действия, это окружение было совершенно чуждым, выходящим за пределы его опыта, ожиданий и даже воображения; буквально неземным. Это он знал точно. А его спутники — эта спокойная девушка, этот крепкий маленький оборванец? Он снова посмотрел на девушку, и внезапно она почувствовала на себе его пристальный взгляд и серьезно посмотрела на него.
Ее голос, подумал он, соответствовал внешности. Он был мягким, глубоким и каким-то… сильным.
— Мы решили не будить вас — и так достаточно потрясений.
— Что… где…? — он осёкся. — Считайте, что я ничего не знаю.
Все трое, по общему согласию, остановились. Всё так же прохладный ветер, словно дующий с холмов, обвевал лоб Грирсона. И всё так же невероятный, прекрасный пейзаж вокруг оставался реальным.
— Мы знаем не больше вашего. Десять минут назад мы очутились здесь — вернее, в полумиле ниже по склону. Насколько я понимаю, это спираль, вьющаяся вокруг огромной колонны. — Она махнула рукой в сторону голубой внутренней стены. — Вы были с нами, но спали — шли с закрытыми глазами, не осознавая этого. Билл сказал, что не стоит будить вас резко, и, думаю, он прав.
Она улыбнулась мальчику, а он в ответ ухмыльнулся, показав щербатый рот.
— Но что… Господи!
Он вспомнил! Вспомнил свою прошлую жизнь — и это был не ночной кошмар. Первый день патрулирования: они заметили вражеский конвой и атаковали крейсер — затем глубинные бомбы, казалось, их были сотни; стоило выровнять лодку, как новый чудовищный удар снова клал её на бок — взрыв со стороны машинного отделения, крики, свет… и сейчас?
— Если я… не сплю… если я действительно здесь, и вы — настоящие… — начал он и умолк, заметив широкую улыбку мальчишки.
— Я тут, сэр, точно‑преточно, рад быть с вами, уж будьте-нате уверены.
— Тогда, — медленно продолжил Грирсон, — думаю, мы, возможно, умерли… это должно быть…
Глаза девушки широко раскрылись.
— Почему вы так думаете?
— Я командовал подводной лодкой в Средиземном море. Мы атаковали конвой, а они начали забрасывать нас глубинными бомбами. Последнее, что я помню, — погас свет… по‑моему.
Лишившись дара речи, она повернулась к мальчику, и тот заговорил дрожащим голосом:
— Господи… Значит, если мы померли… значит, я… я все-таки ее не спас… думал, успел спуститься вовремя. — Слеза выкатилась на кончик его носа, но он смахнул ее тыльной стороной ладони и проговорил с напускной грубоватостью: — Да, похоже, мы и впрямь покойники, раз у вас, сэр, вышло то же самое. Я попал под бомбёжку Бетнале. Как раз уводил нашу малышку — Морин, то есть — под лестницу, после того как сирены завыли, как услышал, что здоровенная такая бомба летит прямо на нас. Ну, я её подхватил — обычно‑то еле поднимаю, а тут она словно пушинка оказалась… и… и если бы не всё это, — он обвёл рукой окружающее пространство, — я бы подумал, что успел. Но, видать, та здоровенная всё‑таки достала нас. — Он задумался. — Только вот… почему её тут нет?
Грирсон повернулся к девушке.
— А вы… мисс… э‑э…?
Она была очень бледна и отвечала отрешенно.
— Миссис. Хоунс, но, пожалуйста, зовите меня Лорой. Я сказала Биллу, но он слишком стесняется… — Она собралась с мыслями. — Нет… этого не может быть. Я не могла так его подвести. Это Джим… мой муж… его с Дюнкерка доставили, случайно попал в мой госпиталь… врачи говорили, есть призрачная надежда, что на самом деле означало — никакой, а я поклялась, что спасу его. И когда наступил кризис… — Её руки дрогнули в почти беспомощном жесте, явно ей несвойственном. Затем голос снова стал твёрдым: — Нет. Со мной всё было в порядке. Никаких налётов. Мы не можем быть мертвы. И вообще, это не выглядело бы так.
— А откуда вы знаете? — серьезно спросил Грирсон. — Это не похоже ни на что, что я когда-либо мог представить.
Она покачала головой, изящным и решительным движением. И затем:
— Странно, но не страннее всего остального… я не могу точно вспомнить, когда я… когда я умерла… словно я просто уснула. И всё же я была предельно бодра и сосредоточена.
— Похоже, мы все были в таком состоянии, — сказал Грирсон. — Хорошо, тогда допустим, что мы не мертвы. Тогда что с нами случилось? Где мы? Что нам делать?
Он говорил с явным нетерпением. Его тревожило, как там G38 справляется без своего командира.
Билл ухмыльнулся. Теперь казалось, что из всех троих он принимал ситуацию спокойнее всех.
— Не знаю. Не знаю. Не