— Что ж, поскольку тут нас не так уж и много, то можно познакомиться и поближе. Итак, меня вы уже знаете. В целом, я добрая и милая, а ещё очень умная и скромная.
Шольт чуть не подавился и с возмущением уставился на неё.
— Это когда ты добрая? Когда с палкой стоишь и заставляешь меня отжиматься?
— Ты просто очень мало о нас, добряках, знаешь, — отмахнулась Элайна. — Просто добро всегда побеждает зло, привыкай.
— Да-да, помню. Кто победил, то и добро.
— Вот видишь, — наставительно подняла палец Элайна. — Сам всё понимаешь. Так кто тогда я, если всегда тебя побеждаю?
— Добро, — вынужден был согласиться Шольт, при этом явно не понимая, почему он вообще соглашается с этой абсурдной логикой. Но ведь не опровергнешь.
— Вот! Так что да, я сама доброта. Да умоются кровью те, кто усомнится в моей доброте.
— И скромности, — уточнил Аргот.
— Нет, в моей скромности сомневаться не надо. Это само собой. А сейчас я прочитаю вам свои стихи…
И прочитала… Тот самый перевод Пушкина про «помню чудное мгновенье». Асмирилий скривился. Ни ритма, ни рифмы. А вот тот, что на общем собрании согласился с талантом Элайны, заметил, что в стихах чувствуется новое веяние, за которым наверняка будущее. Девочка пристально посмотрела на подхалима. Похоже, он серьезен.
— Думаете? — уточнила она.
— Конечно, — уверенно кивнул он.
— А ваши друзья что молчат? Не согласны, что ли?
— Нет-нет, ваша светлость, согласны, — торопливо подтвердили ещё двое. Только Асмирилий молчал. Девочка сделала вид, что не заметила этого.
— Отлично. Тогда, как вы понимаете, я хочу от вас песни. Если есть готовые, подходящие для исполнения среди солдат, запишите их и передайте мне через любого служащего магистрата. Мне передадут. Время, как вы понимаете, до завтра. Завтра снова соберемся и обсудим их. Пока я не могу дать никаких рекомендаций, поскольку не знаю, что есть у каждого из вас и каким образом исполняется. В каком жанре. Я имею в виду, с юмором там или лирические. Сами понимаете, петь солдатам о высокой любви какой-то там маркизы к маркизу не стоит. Не будет это интересно им. Вопросы?
Вопросы были. В основном спрашивали, что леди подумает о том или ином направлении, пытались напеть некоторые мотивы. Элайна с каждым таким вопросом хмурилась всё больше и больше. Аргот, уже успевший хорошо узнать её, видел, что девочка уже с трудом сдерживает гнев, хотя никак не мог понять причину. Тем не менее она сдерживалась, и гнев выражался только в плотно сжатых губах, и изредка девочка под столом сжимала кулаки, что сидевшим на другой стороне бардам видно не было. В общем, она изо всех сил старалась не показать им свое настоящее отношение. Иногда даже улыбалась, кивала, но кулаки сжимались всё сильнее и сильнее.
Асмирилий, в отличие от других, вопросов задавал минимум, что-то записывал на своем листе. Иногда уточнял по тому, как будет проходить выступление.
— Как? — нахмурилась девочка. — Где место найдется, там и будет. В казармах, у стены, на тренировочной площадке. Потому и говорю, что не стоит слишком уж большими делать ансамбли. Сможете в одиночку играть и петь — будет совсем здорово. Вас, Асмирилий, это не касается, — повернулась к последнему Элайна.
— Почему это? — не сдержал удивления последний.
— А вы так и не признали мои стихи отличными, — отрезала девочка. Подумала. — Тянет на оскорбление герцогской семьи, между прочим. — Повернулась к Шольту. — Вот он не даст соврать. Постоянно огребает за это. Три раза уже повесили, пять раз выпороли, один раз даже на кол посадили.
Все барды после такого заявления застыли, уставившись на такого же опешившего Шольта. Один лишь Аргот сохранял спокойствие… Только ладонью закрыл лицо. Видимо, таким образом прятал свою печаль по четырежды казненному другу.
— Простите? — пробормотал один из бардов.
Элайна покачала головой.
— А вы думали, что оскорбление герцогской семьи — шутка? Вот именно. Вот и вы, уважаемый Асмирилий, очень близки… Но не будем о печальном. Давайте еще вопросы.
Но после последних заявлений барды стали относиться к маркизе с явной осторожностью. Заявить прямо, что она малость тронулась умом, они не смели, зато теперь изо всех сил торопились закончить разговор. Потому количество тупых вопросов резко сократилось, а потом плавно сошло на нет.
— Мы всё поняли, — наконец осторожно проговорил один из бардов.
— Вот и славно, — кивнула Элайна. — Тогда вечером… В крайнем случае завтра утром жду от каждого из вас тексты песен, которые вы рекомендуете к исполнению. А также пометки, какие вы готовы исполнять самостоятельно, какие лучше с музыкантами, какие лучше будут петь девушки. И вообще, делайте любые пометки с вашими рекомендациями по исполнению. И да, песни рассматривать буду не я, а баронесса Ульена Тангорс. В дальнейшем вы будете общаться именно с ней.
Барды с явным облегчением вздохнули.
— Если вопросов больше нет и всё понятно, — подвела итог Элайна, — то все свободны. — Немного подождала, когда все четверо окажутся у двери, закончила: — А вас, Асмирилий, я попрошу остаться. Мы с вами ещё не обсудили оскорбление герцогской семьи и мои вирши.
Асмирилий обреченно застыл у двери, остальные сочувственно посмотрели в его сторону и торопливо вышли, оставив коллегу в одиночестве. Дверь закрылась.
— Слушай, — не выдержал Шольт. — А когда это меня вешали и пороли?
— Еще и склероз? В таком возрасте? — посочувствовала Элайна.
— Слушай, ну, заканчивай издеваться! — не выдержал Шольт. — Знаю, ты умеешь…
— Вообще-то, я белая и пушистая…
— Да-да-да! И скромная! Знаю! — Шольт просяще глянул на Аргота. Но Элайна смилостивилась.
— Я тебе, помнится, постоянно напоминаю обо всех пунктах уложения по поводу оскорбления дворян, высших дворян и отдельно герцогской фамилии, которые ты нарушаешь, постоянно норовя обидеть бедную невинную девочку… — Элайна глянула на недоверчиво смотрящего на неё Шольта и сочла нужным пояснить: — Я себя имею в виду, если что. Вот по всем тем нарушениям я насчитала тебе наказание.
— И что теперь? — Шольт, кажется, не знал, пора пугаться ему или Элайна, как обычно, издевается. Вот умеет же. Никогда не поймешь, когда она серьезна, а когда свои шуточки шутит.
— Что-что, — вздохнула девочка. — Повесили тебя… три раза. Вот. Призрак ты теперь.
Шольт поморгал. Но тут уже не выдержал Аргот.
— Леди… Вы же его сейчас до инфаркта такими шуточками доведете.
— Хм… В таком возрасте и уже инфаркт?
— Леди!
— Ладно-ладно, уговорил. Шольт, расслабься, всё самое страшное