Девочка покачала головой.
— Картен, вы позволите мне разобраться? Они отчебучили всё как моя гвардия… Раз уж они надели те плащи. Как с сыном вы с Арготом поговорите вечером… когда остынете. Сейчас вы наделаете глупостей.
— Это приказ? — глухо спросил Картен.
Элайна покачала головой.
— Такой приказ я вам не осмелюсь отдать. Просьба.
Картен криво усмехнулся.
— Вы умеете правильно подобрать слова… Хорошо.
Наконец, появился врач, сообщивший, что пока всё хорошо, но всё решит ночь.
— Нам остаётся только молиться Единому.
Аргот выдохнул сквозь зубы. Глянул на отца, на Элайну. Девочка чуть махнула ему и молча прошла в комнату персонала. Естественно, останавливать её никто не посмел. Аргот вошёл следом, замер. Дождался, когда последняя сестра милосердия выйдет из комнаты. Глянул на стоявшую девочку, которая рассматривала что-то на столе, совершенно не обращая внимания на самого Аргота.
— Будешь ругать? — не выдержал он.
— Ругать? — удивилась Элайна. — Нет. Просто хотела уточнить… Понравилась власть?
— Что? — Аргот явно удивился вопросу.
— Я в таком же положении, представляешь? С первого дня командую тут… Вот спрашиваю коллегу… Как тебе ответственность за решения? Понравилось? Мне вот нет, давно оценила. Но приходится… А ты как? Готов к новым свершениям?
Аргот ошалело уставился на девочку.
— Ты о чём?
Элайна отвернулась, помолчала.
— Знаешь, какой момент для меня был самым тяжелым? Когда я увидела, как наших мертвых солдат сносят в одно место и там их ждут женщины и дети… И к каждому новому принесенному телу бросаются сразу несколько человек… Посмотреть, не её ли мужа принесли… Эта картина до сих пор у меня перед глазами стоит. И тогда я поняла, что могу принимать самые идеальные решения при защите, но вот это всё равно произойдёт. Ну не бывает сражений без жертв. И мне приходиться это нести. И каждый раз думать, а нет ли в смерти того или иного человека моей вины? А правильно ли я поступила, когда согласилась с Дайрсом, а не твоим отцом, который предлагал другое решение? Но также понимаю, что сделай я так, возможно, этот остался бы жив, но погиб бы кто-то другой. Вот теперь ты понял, что такое быть командиром. Потому и хочу узнать твой опыт. Поделись с коллегой.
Аргот некоторое время растерянно молчал.
— Ты издеваешься?
— Нет, предельно серьезна. Потому что если ты принял решение отправить мальчишек на самый опасный участок стены не осознанным решением, а под влиянием эмоции, мол, вот захотелось поучаствовать в защите, то это преступление. Вот я и исхожу из того, что у тебя был какой-то план. И что ты трезво взвесил все риски и все понесенные потери были не напрасны. Ты готов так утверждать?
Аргот отвернулся.
— Нет, — буркнул он. — Это было именно эмоцией. Поддался на уговоры… некоторых, которые утверждали, что уже достаточно научились и готовы сражаться наравне со взрослыми. Что теперь? Накажешь меня?
— Наказать? — Девочка вздохнула. — Накажу. Не так, как ты думаешь. Страшнее. Ты, лично ты, берешь своего приятеля Шольта, ибо я уверена, что без него тут не обошлось, и вместе с ним обойдешь родителей всех раненных и лично расскажешь им о произошедшем.
Аргот побледнел. Посерел даже.
— Я…
— Ты, прежде всего, командир. И как командир несёшь ответственность за своих людей. Мне не веришь, спроси отца. И да, можешь так не делать, но тогда я сделаю всё возможное, чтобы ты не попал на службу. И, полагаю, твой отец меня в этом поддержит. Ибо одним из главных качеств командира я считаю — умение признавать ошибки и нести за них ответственность. Ты можешь сбежать от этого. Но от себя куда денешься? Ибо ты сам, лично, отлично понимаешь, что всё произошедшее — твоя и только твоя вина как командира. Можешь, как ребенок, заорать, что ни при чём, что они сами пошли, что ты делал как все, что тебя уговорили… Но я тогда сильно разочаруюсь. — Элайна отлипла от стены и зашагала к выходу, у двери обернулась. — Решать тебе, кто ты. Командир или сопливый мальчишка. А ошибки… Свои ошибки с отцом обсудишь, он войну лучше знает.
Аргот остался стоять, слепо глядя куда-то вдаль. Так и стоял, когда Элайна закрыла дверь.
— Пока не выйдет, не тревожить, — попросила она, что было равносильно приказу, одну из сестер милосердия. Кивнула Картену, поманив за собой.
— Ваша светлость? — вопросительно глянул он, когда они немного отошли от общей кучи.
— Картен, иди занимайся своими делами, тут ты не нужен. И да, на этот раз это приказ, раз уж согласился, что сейчас не время наказывать сына. Никуда Аргот не денется. Но раз он назначил себя командиром, то пусть несет ответственность как командир, а не как шалопай-сын, набедокуривший невзначай. А ты разберись с ним не как отец, а как один из командующих обороной города, член комитета обороны. Мне кажется, это принесёт больше пользы.
Картен всерьез задумался, но продолжал идти следом за Элайной. Он действительно, услышав историю, прибежал сюда на эмоциях. И действительно мог натворить дел, о которых потом бы жалел. В этом плане леди стоило сказать спасибо, она действительно уберегла его от большой глупости.
— В любом случае, — вдруг снова заговорила Элайна, — Аргота невозможно наказать сильнее, чем он уже наказывает себя сам. А ему теперь постоянно смотреть в глаза того приятеля, что остался без ноги. И он понимает, что все с самого начала было авантюрой и глупостью. И это действительно страшно. Я бы не хотела оказаться на его месте.
— Я… Я, пожалуй, соглашусь с вами, ваша светлость.
Девочка кивнула и зашагала к выходу. На улице остановилась, посмотрела на небо и вдруг вдохнула полной грудью.
— Знаете… А жизнь всё-таки прекрасна! Посмотрите на облака? Видите, вон то похоже на лошадку… Скажите, когда вы последний раз смотрели на облака? В детстве?
— Я… Я не помню…
— Так исправляйтесь. Вон то облако на что похоже?
Картен честно изучил облако, на которое ему указали.
— На какую-то гору…