Грубо отпихнув меня в сторону, сестрица встала между нами, шумно дыша.
— Да и ты, Ирина, хороша! А получше ничего предложить не могла, кроме как в жертву себя приносить⁈ — в том же тоне принялась она отчитывать графиню. — Или считаешь, что лучший способ завоевать сердце мужчины — голову ему на отсечение дать⁈
— Я просто хотела… — лепетала Ирина, не зная, куда деть глаза.
— Да мало ли, что ты там себе навыдумывала! Видишь же, что он уставший, взбешенный и отбитый в край! Мне после твоего последнего письма самой дурно стало, не натворите ли вы тут на пару делов, и вот результат!
Всё это уже выглядело как какой-то фарс, принимать участие в котором и дальше желания не было. Нет, я не последний идиот, чтобы в стенах своего дома лишать жизни женщину, а уж тем более из высокородных. Проблем после такого не оберешься, а нам их и без того достаточно. Припугнуть разве что, чтобы носа сюда впредь не казала — вот такое уже можно было устроить.
— Просто сделай так, чтобы ноги ее здесь не было к тому моменту, как я спущусь, — дал сестрице напутствие, после чего спрятал меч обратно в кольцо и одарил графиню бесцветным взглядом. — В следующий раз порублю на куски и отправлю драгоценному папочке в подарочной коробке.
Слезливые мольбы задержаться и договорить раздражали еще сильнее, так что я немедленно поднялся к себе в надежде, что Алиса мою просьбу исполнит и не станет подбрасывать дров в огонь.
Дочурка Громовых на моей стороне? Просила оставить нас в покое? Молит о прощении? Хах… Неужели она в самом деле думала, что я поверю в эту бесстыдную ложь, зная ее изобретательного на подлые выдумки отца?..
Наивная.
Глава 18
— Знаешь, Влад, кое-что в тебе всё же не изменилось, — заявила Алиса, не поднимая головы и продолжая бесцельно елозить вилкой по тарелке. — Как и в детстве, ты всегда остаешься себе на уме, независимо от обстоятельств.
После ее слов столовая снова погрузилась в тишину. Магические огни свечей, имитирующие пламя, создавали отблески на стенках серебряной посуды — того немного богатства, что нам удалось сохранить. Помнится, даже в самые голодные времена Алиса наотрез отказалась продавать сервиз, оставив его как память о совместных трапезах в кругу семьи. Для нее это было важно, а я не настаивал.
— Громовы оставили нас с тем, что мы имеем сейчас, — наконец ответил сестре. Пламя в подсвечнике передо мной слегка колыхнулось от дыхания. — Неважно, были ли они инициаторами той резни или всего лишь исполнителями государевой воли. Это нисколько не умаляет их содействия. Содействия в событиях, предшествовавших падению нашего рода.
— Но Ирина здесь ни при чем, — воззрилась на меня Алиса, гневно прищурившись. — Тогда мы были совсем еще детьми, так неужели она обязана отвечать за грехи своего отца? Даже толком не разобравшись, рубишь с плеча…
— Раз уж мы сейчас отвечаем за грехи своих предков, считаю, что это вполне справедливо.
— А я вот считаю, что всё с точностью до наоборот. Если бы ты хоть мысль допустил о том, чтобы ответить на ее чувства и породниться с родом Громовых…
— Какие еще чувства, Алиса⁈ — тут же встал я из-за стола, и сестра непроизвольно втянула голову в плечи. — Они попросту пытаются пустить нам пыль в глаза, а ты в упор этого не замечаешь из-за своей сентиментальности. Очнись наконец и пойми, что будущее рода в наших и только в наших с тобой руках. Одна-единственная ошибка, и всё разрушится, как карточный домик. Этого ты хочешь? Ради этого боролась столько лет? А что сказали бы родители на твои попытки примириться… с предателями, на руках которых кровь наших людей?
Сестрица промолчала, прикусила губу, а я, протерев рот салфеткой, швырнул ее в тарелку с недоеденным ужином, и вышел из столовой.
Настроение было скверное.
Нет, я не держал зла на сестру. Скорее, был расстроен тем, как легко дочери Громовых удалось завоевать ее расположение сладкими речами. Посеять смуту внутри нашего дома, еще сильнее отдалить нас друг от друга.
На улице уже сгущались сумерки.
Выйдя во внутренний двор, чтобы подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок, увидел, как возле казарм расставляют столы. Там праздновали успешное завершение рейда.
Кухня на мой необычный запрос среагировала довольно быстро: жареное мясо, простые, но сытные блюда, вино и пиво — всё как положено. Кто-то уже успел усесться, кто-то шумно спорил, чья рана была опаснее, и чей выпад в бою смотрелся зрелищнее. Басовитый смех бойцов постарше и поопытнее смешивался со звонким, заливистым смехом юнцов. Слышался веселый лязг кружек.
Вот, какое оно на самом деле — человеческое тепло безо всяких прикрас.
Я не знал, зачем согласился на это. Вернее, знал — это разумно, полезно, правильно. Мы прошли боевое крещение, впервые действовали как единый отряд, а значит, нужно было закрепить чем-то наши успехи. Не только приказами и наградами, но и… доверием. Общим столом. Теплом. Именно тем, что род делает родом. Укрепить связь между нами.
Вот только у меня тёплых слов было немного. Особенно таких, что не звучали бы фальшиво, ведь всего однажды свыкнувшись с одиночеством, крайне сложно снова открыться другим людям.
Я стоял немного в стороне, пока лишь наблюдая. Всё ещё не верил, что это моя инициатива и раздумывал, как бы правильно подступиться к ним, не упав в грязь лицом.
Ветер трепал мою простую черную рубашку, в кожаном ремне на поясе покоился кинжал. Ни в доспехи, ни в парадную одежду я облачаться не стал. Выглядеть отстраненным не хотел, но и не пытался приблизиться к образу «своего парня».
Я — глава рода Морозовых, даже если сам всё еще привыкаю к столь громкому статусу. И пусть бойцы постарше считают меня совсем еще юным и неопытным в свои восемнадцать лет, я обязательно докажу, что их мнение обо мне предвзято.
Некоторые гвардейцы уже поворачивали головы, оглядываясь на меня, застывшего поодаль. Не торопившегося присоединяться к торжеству. Почему-то медлившего.
И лишь когда Игорь Владимирович бодро кивнул мне, я позволил себе сделать неуверенный шаг. Затем еще один и еще, пока окончательно не осознал, что пути назад уже нет. Молча усевшись за самый край стола, взял в руки кружку.
Буквально на несколько секунд во внутреннем дворе перед казармами стало подозрительно тихо. Удивленные взгляды, неопределенные жесты, перешептывания… Такое впечатление сложилось, что все они были обращены ко мне. В голове даже родилась внезапная