— Какова экспрессия. — Ответил я в своей «родовой манере». Немного замедленная речь и слегка расфокусированный взгляд. Не слишком, чтобы не прослыть имбецилом. Но достаточно, чтобы считаться «тормозом» и не излучать опасности. — Как ты страдаешь, бедняжечка. Но, напомню. Отец мертв. И виновные в его смерти не наказаны. Многолетние плоды его исследований похищены. Никто, кроме членов рода, не мог проделать всего этого.
— Тебя предупреждали, чтобы ты не лез в архивы отца! Чего тебе стоило дождаться совершеннолетия? Ты бы стал главой семьи, все нормально было бы. А сейчас… — она резко замолчала.
Мой отец был членом совета. Официальным наследником главы. Имел немалые доли в родовых предприятиях. Отвечал за весь научно-исследовательский комплекс рода.
Однако моего отца убили. Убили якобы какие-то мелкие бояре из Рязанского княжества, когда отец был там по делам.
— Не было бы ничего нормально, милая моя. — Если бы меня не удалось подставить, меня бы убили. Я стал мишенью, как только погиб отец. Что-то он раскопал и наисследовал такого, что его самого убрали. За всей этой историей с Рязанью торчат уши Викентия Алексеевича. Отца убили по его приказу.
Викентий Алексеевич Орлов — мой дядя. Младший брат отца. Его ветвь рода была следующей по силе и влиянию, после нашей.
— Да с чего ты взял, что Нудный ответственен за папину смерть? А? — Нудный, это дядя Викентий.
— Наверное, потому, что Нудный и его семейка получили значительную выгоду от его смерти. Кво боно. Ищи, кому выгодно, и получишь ответ, сестричка.
Сестра зашипела, как рассерженная кошка.
— Опять ты… Но служба безопасности рода проверяла этот случай! — Добавила она менторским тоном. — И нашла месть мелкой семейки за честь женщины, которую отец использовал и бросил.
— Ты сама-то в это веришь, Викки? Какая-то мелкая семья из Рязани решила самоубиться о род Орловых? Наш отец изменил матери? Я слил родовую тайну на сторону? Ты, правда, в это веришь?
Она опустила глаза. Ни хрена она в это не верила. Но, в отличие от меня, предпочла делать вид, что верит.
Конечно, этих рязанских Распутиных Орловы показательно наказали, не поскупившись на расходы. Устроили маленький геноцид отдельно взятой семьи. Даже с политическими последствиями не посчитались. Ведь Распутины ходили под другим князем. Так что плюха сверху нашему роду от Воронцовых, вынужденных встрять в разборки между родами, за это прилетела. Но все это было… ложью. Ширмой из мешковины, шитой белыми нитками. Я думаю что несчастных Распутиных подставили тоже не случайно. Они были частью комбинации.
— Я провел самостоятельное расследование, когда еще мог задействовать ресурсы семьи. Нанял людей в Рязанском княжестве.
— И что же ты не сослался на результаты? Не потребовал от службы безопасности проверить твои сведения?
— Я, естественно, не нашел никаких прямых свидетельств. Но я вышел на фигуру дяди. Я уверен, что за смертью отца стоит он.
— И поэтому ты решил вскрыть архивы? Хотя тебе прямо это запретил дед? И что ты рассчитывал там найти? Совсем мозги продуло?
— Причину, Вика. Причину его смерти. Чтобы просто продвинуться в очереди на наследование или ради долей в родовых предприятиях, бояре родовичей не убивают. Чай не в восемнадцатом веке живем. И не в мыльной опере. Причина должна быть крайне веской. А еще она могла бы прямо указать на заказчика убийства. Шанс был.
— Зато теперь у нас никаких шансов. Ходят слухи, что матери ищут мужа вне рода. Хотят полностью растоптать нашу семью. Дед не давал нас в обиду, но что будет теперь: полная неизвестность.
— Ты на вопрос не ответила. Ты правда веришь, что я слил информацию?
— Нет. Не верю. Это так невероятно тупо, что тупо даже для такого тупицы, как ты, Алекс.
— Ну тогда подумай, кто мог воспользоваться моим имплантом, без моего ведома. Людей, имеющих доступ к «ключам», по пальцам безногого однорукого плотника можно пересчитать.
Она задумалась. Просто так имплант не взломать. Пока носитель в башне, вообще не взломать. «Ключ» — существующее в единственном экземпляре устройство, с помощью которого можно ковыряться в настройках импланта. Один нейроимплант А-класса — один «ключ». Доступ к ним дается только по прямому решению главы или совета. Ну или он есть у того, кто обладает достаточным влиянием в роду.
Заказывать что-нибудь в «бомжатнике» она побрезговала. А я открыл меню, собираясь сделать заказ. За целый день у меня маковой росинки во рту не было.
— За мой счет. — Сказал она, заметив мои телодвижения.
— Конечно, за твой, сестренка. Ты же меня пригласила. Да у меня и денег таких нет, чтобы здесь столоваться. Корпоративной картой расплатишься, агентесса ноль-ноль-ноль доморощенная?
Она фыркнула, но на провокацию не повелась. Просто положила на стол несколько купюр крупного достоинства.
Я вызвал официанта и продиктовал ему заказ. Сделал паузу, чтобы дать сестре отойти от предыдущей беседы и собраться с мыслями. Своими изысканиями о смерти отца я не делился ни с кем. Одно дело думать, что «это жжж неспроста». А другое — иметь косвенные доказательства виновности. Или знать, что они есть у меня.
Официант ушел. Виктория вздохнула. И все же решилась. Обычно она предпочитала разговоры вокруг да около и ничего не говорила прямо. Но я уже сломал ритм и план беседы. Так что наделся: сестра выдаст что-то содержательное.
— То, что дед умер, ты уже знаешь? Или совсем в своем изгнании за новостями не следишь? — Я равнодушно кивнул. — Знаешь или не следишь?
— Знаю, конечно. На меня уже два покушения сегодня было. Но таких. На троечку. А про деда… Помер Трофим и дрянь с ним.
— Опять ты со своими вульгарными шуточками! Он, между прочим, тебя перед советом рода отстоял. И дом подарил! Содержание назначил из личных средств.
— И что? Понятно, что он все это сделал не по доброте душевной. Алексей Георгиевич был тем еще динозавром родовой политики. Уверен. Он знал о причастности его второго сына к гибели первого. И, в отличии от меня, скорее всего, имел доказательства этой причастности. Но ничего не сделал. Он прекрасно понимал, что меня подставили. Может, даже знал кто. И всего лишь «заступился». Дом дал, гляньте, какой добряк. Прямо меценат на максималках. Наверняка он собирался каким-то образом использовать и меня, и дядю в своих дальнейших схемах. Но ты и сама все это понимаешь.
— А ничего, что дядя Кеша