ВИКЕНТИЙ ГЕОРГИЕВИЧ ОРЛОВ испытывает беспокойство…
Слегка повернув голову к начальнику службы безопасности рода, Фоме Орлову, Викентий сквозь зубы прошипел:
— Где Игорь? Где, дрянь его разъешь, старикан? Почему он отсутствует?
Несколько секунд в глазах Фомы царила пустота. Затем возник проблеск осознания, разбавленный изрядной долей раздражения.
— Откуда мне знать? Он мне не подотчетен и не докладывается. Может, здоровье подвело. Или он боится родовую церемонию посещать. Его даже в список приглашенных не включили!
— Найди его! Немедленно! Отдай приказ своим людям, не задействованным в охране церемонии.
Сердце задела когтистая, льдистая лапа. Может, холод зала просочился внутрь тела. Или же просто утомился, без меры Викентий в последнее время. Но нет! Своим предчувствиям он доверял. Что-то идет не так!
Игорь был бессменным секретарем отца. Его Тенью. Да, он не был членом рода, всего лишь чьим-то непризнанным бастардом и личным слугой-вассалом главы рода. Поговаривали, что бастардом он был самого Алексея Георгиевича. Однако этот «не член рода» часто исполнял функцию голоса Главы. Он был хранителем секретов и знал о роде поболее того же Викентия. Верен он был отцу, как пес. Так где же этот пес сейчас? Когда прощаются с его господином? Как тень смогла отделиться от хозяина?
Фома между тем активировал нейроимплант, его глаза на секунду остекленели, а губы зашевелились. Затем взгляд его снова стал осмысленным, и он прошептал:
— Его телефон в его апартаментах. Последний раз пропуском в порталы или лифты он пользовался три дня назад.
— Я сказал, пошли людей проверить. — Викентий скрежетнул зубами.
— Я слышал, что ты сказал. — Ответил ему Фома, демонстративно складывая руки на груди. — Но ты еще не глава рода. Запрос в службу безопасности, с обоснованием требования письменный пришли, Викентий Алексеевич. Рассмотрим в приоритетном порядке. А сейчас не отвлекай меня от обряда. Хочу проститься с троюродным дядей, как полагается.
И замер с видом: «А, что ты мне сделаешь»?
Викентий опять скрипнул зубами. Наглый отброс. Тупоголовый ублюдок! Ничего. Придет время. Пришлось активировать свой имплант, нарушая все нормы приличия, использование импланта скрыть было нельзя. Он отдал приказы своим людям. Проблема в том, что у тех не было возможностей СБ рода.
На Викентия и Фому неодобрительно косились родичи и гости. Но ему уже было все равно. Холодная лапа сжимала сердце все сильней. Что-то произошло. И он чувствовал, что опаздывает. И, что это важно.
Район Соколовых. Особняк Алексея Орлова
Лежу в кровати «дома». Я до сих пор так и не мог признать особняк на улице Лейтенантов ничем, кроме временного обиталища. Наверное, поэтому и не старался его как-то облагородить. Потратился на дорогую систему охраны, бытовую технику, посуду и белье постельное прикупил. И все.
Итак, печать. Закрыв глаза, я развернул мысленную проекцию заклинания — моего потенциального убийцы. Как она работает?
Естественно, у чары нет собственного «интеллекта» или центра принятия решений. Думать эта штука не умеет. Печать срабатывает на триггер-условие. Центральная часть — наиболее запутанная и снабженная множеством взаимосвязей, умеет «чувствовать» охранные чары башен. У всех боярских гнезд в основе базовой защиты лежат одни и те же заклинания.
У печати два режима, связанных с башнями: «Предупреждение» и «Стирание». Стирание срабатывает при попытке прохода внутрь охранного периметра. Предупреждение при приближении на расстояние, когда охранные чары уже чувствуются. Предупреждение — гарантированная потеря сознания. Ну а стирание — смерть без вариантов.
Печать очень неприятная штука — сама по себе. Но еще хуже другое. От печати тянутся нити к слуховым и зрительным центрам моего мозга. Это значит, что есть условия срабатывания, заведенные на мой слух или зрение.
Сказал какой-нибудь гражданин «абрашвабракадабра», а реципиент отошел в лучший мир. Показали носителю печати какой-то символ — потерял сознание. Эти мерзкие связи — страховка, на случай если меня потребуется гарантированно убить или взять живым без боя. Моя главная слабость, на данный момент. И вот уже полтора месяца, как я пытаюсь эту слабость устранить.
Способность видеть собственный Гармониум, астральное тело и ауру — базовая для мага. Не для всякого. А для того, кто собирается достигнуть хотя бы начального уровня, когда имеет смысл магом называться. То есть подняться выше стихийника. Так-то полно полукровок и даже простолюдинов — обнаруживших в себе некую особенность и старающихся ее развивать на ощупь. Эдакие недофизики. Один такой пытался меня сегодня убить. Трое охранников крысюка были из другого теста. Обученные. Но обученные недостаточно, чтобы противостоять изгнаннику рода Орловых.
Возможно, на четкость восприятия мной печати, вгрызшейся в мое тонкое тело, повлияла моя способность к ви́дению. Не знаю. Нет возможности сравнить. В любом случае: я был старшим наследником рода и прошел лучшую школу из возможных, для моего статуса.
Пробудил тело.
Стал универсалом.
Развил силу, ловкость, восприятие.
Внутренним зрением я владел в совершенстве. Именно оно позволяло видеть наложенные на меня проклятия, чары, следы клятв и тому подобных воздействий, искажающих Гармониум.
Чтобы стать хорошим физиком, требуется не только видеть тонкое тело, но и управлять потоками внутренней энергии. Перемещать ее по телу, концентрировать в определенных точках, ослаблять. Без этого невозможно развитие. Невозможно развить сердце Гармониума — которое является основой. Основой, для того чтобы стать стихийником.
Но сейчас для меня важно другое. Используя внутреннюю энергию, я подтачиваю нить печати, тянущуюся к моему слуховому центру.
Может ли быть такое условие-триггер, как смерть в результате обрыва нити? Может. Совершенно точно внутри центра печати есть защита от снятия. И действует она именно так: попытка удалить печать — смерть носителя. Но, скорее всего, это не относится к периферии чары. В любом случае я должен либо рисковать, либо тупо ждать, когда человек, сказавший кодовое слово, убьет меня или вырубит. Мой выбор — рисковать.
Знаете, на что похожа такая работа? Представьте толстый стальной трос, состоящий из переплетающихся металлических проволок. А ты должен разрывать эти проволоки по одной. Голыми руками.
Сначала мои метафорические пальцы кровоточили. Дело шло медленно. Душевная боль от таких издевательств над внутренней энергией терзала меня ночью и большую часть дня. Все это сопровождалось приступами жесточайших мигреней и слуховыми галлюцинациями. Потом боль стала стихать. Нити поддавались все охотнее. А мои внутренние пальцы обрели твердость ножниц по металлу.