— Ну выйду я, и что? — спросил я. — Чтобы ты меня завалил и сбежал потом?
— Оружие бросай и выходи! — был ответ. — Иначе профессор умрет!
— Да хрен ли ты заладил? — спросил я. — Что ты вообще забыл на нашей земле, а, урод импортный? Какого хрена тебе тут нужно?
Он сейчас на взводе, всех товарищей потерял, остался один. Я в таком же положении был. Так что, если я выведу его из себя, то варианта два: либо реально завалит Профессора, либо отвлечется на меня.
Но дело в том, что у него тоже работа. И условия, подозреваю, были такими же жёсткими, как и у нас. Без данных по вакцине, а теперь ещё и ученого, у них выхода наружу нет. Так что не будет он в Профессора стрелять, если совсем не дурак. А что ещё придумать можно?
Как бы его оскорбить?
— Эй! Кореша твои сдохли уже, так что и тебе сдохнуть пришло время, понял? Лучше сам в башку себе выстрели, меньше мучиться будешь!
— Да пошел ты!
— Pieprzył twojego ojca na plecach twojego dziadka! — крикнул я ему, и чтобы совсем добить, добавил. — Dwa razy!
Поляки — народ религиозный и гомофобный. Даже несмотря на то, что творилось на бездуховном западе, они твердо держались своих традиций. И предков тоже чтили. Я бы вообще к ним относился бы с большим уважением, если бы не процветающая там русофобия.
А я немного польский знал, потому что их операторы частенько нам попадались. Вот и выучил на уровне разговорника для допроса пленных.
Он и так был на взводе, а на это среагировал очень ярко. Вскинул пистолет, дважды нажал на спуск. Пули с влажными шлепками вошли в ствол дерева.
— Gówno! Kurwa! Dupek! — кричал он.
Я высунулся, навёл красную точку коллиматора ему в лоб, спустил курок. Раздался хлопок, и оператор завалился на землю. Следом упал и Профессор. Так, что с ним, он жив вообще? Не хватало ещё чтобы от сердечного приступа коней двинул.
Я подбежал к нему, потряс за плечи. Он открыл глаза.
— Профессор, все нормально?
— Все в порядке, Свят, — он глубоко вздохнул и сказал. — Я только немного полежу. Устал что-то.
Ну что ж. Импортных я перебил. Теперь пацаны могут спать спокойно, отомщены. Даже если это не те уроды, то все равно отомщены.
И как-то спокойно на душе сразу стало. Хорошо.
Глава 24
Осень, которая началась удивительно рано, постепенно вступала в свои права. Хотя, может быть, для Урала это нормально. Я-то родился и всю жизнь, не считая дней на войне, прожил в Петербурге, в котором солнца очень мало и в середине июня может пойти снег. Листья стали желтеть, и только сосны стояли по-прежнему зелёными, поднимались в небо своими тонкими стволами.
Грузов нам больше не сбрасывали. Викторович по поводу импортных ответил, что я молодец и справился, но лучше было бы, если бы взял хоть одного живым. Не получилось, всех положил наглушняк. Больше сам он со мной на связь не выходил, только куратор периодически написывал, и спрашивал, как идёт разработка вакцины. Я просто отписывался, потому что понятия не имел, что и как. Мне не докладывали, а спрашивать я не хотел. Потому что все яснее понимал, что до конца разработки не доживу.
Я сидел в своем номере и смотрел в окно. У меня снова начиналась ломка. Теперь я не называл это никак иначе. Ну а кто я ещё, наркоман, который живёт от очередной дозы сыворотки к другой. Так оно и тянется.
Но на этот раз ее действия хватило надолго. Целых полтора месяца меня не преследовали никакие симптомы. Кожа не грубела, кошмары не снились, вспышек ярости больше не было. Я ходил в караулы, проверял их, и это было единственной моей службой. Все остальное время мог уделять себе. Естественно, продолжал тренировки, ну и за телом своим следил, чтобы не разжиреть, пусть на местной пайке у меня этого не вышло бы при всем желании. При санатории когда-то был спортзал, но там разместили склад, а старые, ещё советские, тренажёры использовали для того, чтобы укрепить ограду.
Жрал бета-блокаторы, как не в себя. То ли это помогало, то ли сыворотка действовала лучше. Но вот все закончилось.
Последние же три дня началось снова. Все те же изменения в организме. Выпало ещё два зуба, но хорошо хоть клыка, и для постороннего человека это было не особо заметно. Хотя я уже привык разговаривать, сжимая губы, и почти не улыбаться. Люди из-за этого стали сторониться меня ещё сильнее, так уж вышло.
Я их не осуждал.
Решив, что тянуть больше нет смысла, я встал, подошёл к двери, натянул кроссовки и вышел. Закрыл за собой и двинулся в сторону лаборатории. Благо она была совсем рядом.
Шел медленно, по сторонам почти не смотрел, уткнулся глазами в землю. Даже наткнулся на одного такого же. Он пробурчал что-то, но увидев, кого именно встретил, быстро ретировался.
Я же толкнул дверь и вошёл в лабораторию. Работа кипела, лаборанты сновали туда-сюда. А Профессор стоял посреди всего этого упорядоченного механизма и улыбался. Я видел это впервые за все время.
В первое время после похищения он сдал, даже отлеживался какое-то время у себя в номере, хотя раньше практически все время проводил в лаборатории. Но потом пришел в себя. Выдержал, и это хорошо.
Услышав звук открывающейся двери, он поднял голову, увидел меня. А потом быстрым шагом двинулся в мою сторону. Даже удивительно быстрым для его возраста.
А потом протянул мне руку, что для него было совсем нетипичным. Я пожал ее, и он сказал:
— Хорошие новости, Свят, — сказал он. — Нам удалось разработать вакцину, которая полностью подавляет вирус. Влияет ли она на побочные эффекты, неизвестно, пока не проведем испытаний, ясно не будет, но...
Следующих слов я не расслышал. По голове будто пыльным мешком ударили. Вакцина. Это что же получается, я спасен? Буду жить? Да, пусть до конца просижу в исследовательском центре, как в тюрьме, но мне не будет грозить то, что я обращусь в тупоголового зомби?
— Колите, Проф, — решительно сказал я, и даже рукав закатал. — Прямо сейчас.
— Нельзя, — он покачал головой. — Сперва нужно провести испытания.
— Так я буду испытуемым. Колите.
— Свят, — учёный явно пытался говорить как можно мягче. — Я понимаю ваше рвение и ваши желания. Но