— А че с ногтями-то? — напомнила о себе Танюха.
— Не надейся, не передумал. Ты меня слышала? Сегодня-завтра же снимаешь ногти и эти дурацкие ресницы, берешь деньги, что копила на айфон, и завтра же идешь делать зубы. И замени эту золотую коронку уже. Сейчас нормальные коронки ставят. А то и вообще импланты. Поняла?
— Поняла, — закручинилась соседка, но хоть возражать не стала, и то ладно.
— А раз поняла, то у меня тоже вопрос, — сказал я. — У тебя же весы есть?
— Есть конечно, — пожала плечами та. — Я же тебе уже говорила. Сразу три штуки.
— А можно я взвешусь?
— Конечно, — закивала Татьяна и отступила в глубь квартиры. — Заходи!
— Да я тороплюсь, — отмахнулся я, не зная, чего ожидать от нее. Не хватало еще и таких разговоров. — Сюда неси. Я быстро.
Татьяна спорить не стала, метнулась в квартиру и через миг вынесла обычные напольные весы, ярко-малиновые в голубой цветочек.
Я взвесился. И вздохнул — 129 килограммов! И это при росте Сереги — 189 сантиметров.
Шкаф. Как есть шкаф.
— Ну че? — спросила Татьяна, которая из деликатности смотреть на весы не стала, хоть видно было, что ей ой как любопытно.
— Это капец, — печально констатировал я и для дополнительной аргументации тяжко вздохнул.
— Да врут они все! — убежденно махнула рукой соседка, но взгляд торопливо отвела. — Я, когда на них становлюсь, они всегда такую чушь показывают. Сломались, наверное. Типа китайский ширпотреб.
— Увы, это не весы врут, это наши тела врут…
— Врут?
— А разве можно в наши годы так выглядеть? Это же насмешка над замыслом божьим. Тело — это храм, и никакой внутренний мир его не заменит.
— Скажешь тоже, храм, — издала смешок соседка.
— А что? Не храм? Ну окей, тогда машина. Вот ты бы какой тачкой хотела быть?
— «Ламборджини», — с благоговением сказала Танюха.
Настала моя очередь ухмыляться.
— Что? — Она выпучила глаза.
— Ну ладно, пусть будет ламба. И что ты в нее вместо топлива заливаешь? Керосин? Картошечку?
— И че? — набычилась она. — Вкусно же. С лучком обжаренным, маслицем сливочным, чесночком и укропчику покрошить…
— Ну не перед сном же, — вздохнул я, сглотнув слюну. — Так, ладно. Завтра с утра — на пробежку! Жду тебя у подъезда в шесть ноль-ноль.
— Но у меня нет спортивных штанов, — попыталась аргументированно выкрутиться Татьяна. — Да и в шесть утра — это капец как рано. Давай типа в семь?
— Или в восемь, или в девять. А лучше — послезавтра. Может быть, — хмыкнул я и язвительно добавил: — И будешь потом давать на сайтах знакомств примерно такие объявления: «Унылая особа с большой жопой и почти взрослым ребенком познакомится с занудным, пожилым, дрожащим над каждой копейкой мужчиной дряблого телосложения со сколиозом и плоскостопием на предмет скоротечных, унизительных и бесперспективных отношений с туманным будущим».
— Че это я унылая особа с большой жопой? — возмутилась Татьяна, но моментально переключилась на главное: — И че это сразу с дряблым дрожащим мужчиной? Еще и пожилым. Не, мне такие не нужны!
— А какие на тебя посмотрят сейчас, а, принцесса? — задал я отрезвляющий вопрос.
Татьяна не ответила, только тяжко вздохнула, признавая мою правоту.
А я подытожил наш разговор:
— Поэтому завтра. В шесть ноль-ноль. У подъезда. На пробежку!
Вернувшись к себе домой, я обнаружил, что котенок вылез из коробки через проделанную мною дверцу и пошел на ту же половую тряпку совершать гигиенические процедуры. Лоток сиротливо стоял рядом.
При виде меня Валера гордо вспушил хвост и утробно мяукнул.
— Валера, ты заманал ходить ссать на тряпку, — укоризненно заметил я. — Я зачем тебе лоток покупал? И наполнитель, между прочим, тоже.
Валера мой выпад проигнорировал с воистину кошачьим хладнокровием и неторопливо продефилировал обратно в коробку, высоко держа облезлый, словно шнурок, хвост. Еще бы дверкой, скотина, хлопнул. Чтоб уж наверняка.
Ну вот каков наглец! Еще от лишая до конца не вылечили его, а он уже вовсю права тут мне качает! Надо, видимо, начинать искать ему хозяев.
Словно прочитав мои мысли, Валера исподлобья взглянул на меня и отвернулся.
Наглая морда!
Я вот на него смотрю и иногда думаю, может, Валера — тоже попаданец? Какой-нибудь могучий колдун из параллельного мира, затеявший захват Земли, да по ошибке попавший в котенка?
Или, бери выше, легендарный писатель, который давно исписался и сдался, но перед тем еще некоторое время мучил бедных литнегров, рассказывая всем сказки, что он суперсюжеты придумывает и все остальное, а сесть и написать текст по готовому — это тьфу, как два пальца. А потом осознал, что его истории — никому не нужный ширпотреб, да и сам он уже давно на фиг никому не сдался, и от горя самоубился? А боженька в назидание перекинул его вот в этого паршивого котенка с помойки? И даже интерфейса не дал, ибо нефиг.
Ну что ж, версия вполне жизнеспособная. Глядя на Валеру, я даже не сомневался.
И, кстати, молоко в пакете, оставленном Татьяной, закончилось. Пока еще окончательно не стало поздно, нужно бы сходить в магазин и взять еще. Да и себе прикупить чего на завтрак. Родительские харчи подходили к концу. И долг заодно отдать.
Магазин меня встретил привычной тишиной. За прилавком все так же сидела Светка, которая на этот раз разгадывала кроссворд. При виде меня она встрепенулась:
— «Жители Парижа» — восемь букв? — Она с надеждой посмотрела на меня и торопливо добавила: — «Парижане» не подходят.
Я пожал плечами.
— Ну давай же! — подбодрила она меня. — Ты же доктор, с высшим образованием, должен такое знать.
Не понимаю, какая тут связь, но на всякий случай сказал:
— Французы?
Светка опять залипла в кроссворд и уже через пару секунд просияла:
— Точно! И какие придурки эти кроссворды составляют! Дебилы, мля!
Вопрос был явно риторическим, поэтому я продолжил ходить между полками и меланхолично отбирать продукты: взял греческий йогурт, коробку правильной «долгоиграющей» овсяной крупы, маленькую пачку сливочного масла, творог, пакет безлактозного молока, цельнозерновые хлебцы, упаковку со слабосоленой форелью и плитку черного шоколада. Немного подумал и взял еще одну