– Поль, и всё-таки, что ты в этом Орлове нашла? – продолжала пытать меня Ксюха, не без труда выдернув шнур от плойки из тройника розетки и придирчиво рассматривая серьги, которые я вытряхнула из шкатулки на стол. – Я бы сроду на такого не повелась: тощий, бледный, хмурый. Не мужик, а призрак. И походка такая спотыкающаяся, будто норовит всё время упасть. Муж должен быть опорой! А Орлова самого подпереть хочется. Вот, эти пойдут. Дашь потом поносить!
Ксюха выбрала серьги-висюльки и сгребла остальные обратно в шкатулку. Я же смотрела на неё, ошалев от услышанного. Мой избранник казался мне самым красивым парнем на свете, я ревновала его даже к библиотекарше Зульфие Абдурашитовне, усатой толстухе, что всегда находила повод зацепить наших парней перед заседанием клуба, ухватив за рукав, как прищепками, двумя пальцами. Всех остальных девчонок, кроме Ксюхи, я считала соперницами и тихо страдала, если они вступали с Фёдором в минимальный контакт. Радовало только то, что сам Орлов инициативы никогда не проявлял.
– Да и странный он какой-то, – продолжала добивать меня Ксюха, – как мороженный окунь. Прям не знаю, как ты его думаешь расшевелить. Лучше бы на Ерёму обратила внимание. Вот кто меняется на глазах и меняется в лучшую сторону: и подстригся, и футболку новую прикупил, модную, и деньжата, я слышала, у него стали водиться. Борька базарит, что делишки у него идут в гору. Ерёма умный, он с каким-то московским издательством уже договаривается: ему предлагают на Щуке торговую точку открыть. Вот это я понимаю – жених! Серьёзный и деловой, а главное – ты ему нравишься. Как там мама твоя говорит? «Главное, чтобы человек был хороший!» Вот и присмотрись. И убери этот кисляк с физиономии, а то вдруг он сейчас придёт. Улыбайся!
На самом деле Ерёма мне тоже нравился. Как друг. Ну, или немножечко больше. Больше, чем остальные друзья. Я признавала все его достоинства, и мне весьма импонировала его симпатия. Не будь Орлова, я бы рассмотрела вариант нашей более тесной дружбы, но мне казалось нечестным и непорядочным рассматривать Олега как запасной вариант.
– Ксюха, а если бы я про Игоря так же сказала? Что он стрёмный и низкого роста, и тебе всю жизнь придётся носить туфли без каблуков? А, не нравится? Вот и мне неприятно, и давай мужиков своих лучше не обсуждать.
– Ой, да был бы твой – разговора бы не было, – хмыкнула Ксюха, – но пока это просто фантазии. Ты же до сих пор не призналась, что ты Поля Пискина. И зачем ты с этим тянешь – я тоже не понимаю! Я бы извелась уже вся, жить в таком состоянии, когда неизвестно, что будет, если скажешь правду. Я давно бы уже рубанула с плеча.
– Слушай, а вот бывает такое, что два парня нравятся одновременно? – вдруг спросила я, сама не ожидая, и густо покраснела. – Ну, просто по-разному нравятся.
– Ха, да сколько угодно, – кивнула Ксюха, – посмотри хоть на нашу Белку: она же постоянно мечется от кавалера к кавалеру. Она мне даже плакалась как-то, что это её проблема – пытается выбрать из одинаково нравящихся парней, и каждый раз ошибается с выбором. И вообще, даже классик писал: «Я любил двух женщин как одну, хоть они совсем не близнецы».
– Вознесенский? – спросила я.
– Ага, мой любимый. Так что не переживай, в этом ты не уникальна. И потом, я понимаю, что первая любовь – она такая цеплючая, сильная, но частенько бывает, что спадает, как пелена с глаз, и ты такая: опа, и куда я только смотрела? Так что давай, не проморгай своё настоящее! Я тебе плохого не посоветую.
Вот умеет же Ксюха наседать. Я не нашлась, что ответить, и принялась яростно размешивать сахар в стакане чая. Признаваться Ксюхе в том, что по ночам мне снится последнее время совсем не Орлов, а Ерёма, мне уже не хотелось.
В этот момент раздался аккуратный стук в дверь.
– Заходи! – крикнула Ксюха, и выразительно вытаращив на меня глаза, рубанула воздух рукой.
В комнату резво шагнул Ерёма. Ему, действительно, очень к лицу были и новая стрижка, и стильная тонкая оправа очков вместо грубой квадратной, как у Шурика из фильмов Гайдая. И фигура у него подтянутая, спортивная. И тонкий запах то ли одеколона, то ли крема для бритья его мне очень нравился. Оказываясь с ним рядом, я всегда незаметно с наслаждением втягивала носом воздух: это всё мамины французские духи обострили мою восприимчивость к хорошим ароматам.
Ерёма протянул перевязанную шпагатом картонную коробку и весело сказал:
– Привет, а я специально пораньше зашёл. Вот, это «Киевский» торт, у меня появился знакомый в Центральной кулинарии, любитель Юкио Мисимы. Ксю, что ты ржёшь? Он филфак, между прочим, закончил, просто жизнь сейчас так поворачивается, что дипломы гуманитарные никому не нужны. Да и прочие не особо. А вообще, дело есть, хотел обсудить, ставьте чайник!
– Ой, Олег, ну какой ты внимательный, никогда с пустыми руками не заходишь, – залебезила Ксюха, всегда любившая сладкое, – мы как раз свежий чай заварили! По… Эээ… Жанна, короче, садитесь рядом, а я вот сюда. Ну, рассказывай, что за дело!
Я и не заметила, как подруга сгребла со стола всё лишнее на стоявшую рядом тумбочку и деловито подпихнула меня сесть на стул рядом с Ерёмой. Олег открыл подмятую сбоку коробку, и свежайший торт заблагоухал ванильным безе на всю комнату.
– Как вы смотрите на то, чтобы летом поехать по студенческому обмену в Самару? – спросил Олег. – Провести три недели на Волге.
– Ничего ж себе! – заблестела глазами Ксюха, и уже собравшись было захлопать в ладоши, сникла, вспомнив про свои летние планы. – А когда это будет? В начале лета или в конце? А хотя мне без разницы, всё равно не поеду. У меня свадьба, сам понимаешь.
– Очень жаль, – отправляя в рот большой кусок торта, Олег не казался расстроенным, – Жанчик, а ты? У тебя же после диплома наступит свобода. До сентября – делай, что хочешь. А мы могли бы из Самары потом до Москвы