— Если я… если бы она отказалась?
— Меня бы это очень расстроило, как и герцогиню, но неволить не стану.
Рансбур. Дом на границе Ям и квартала скобарей. В это же время. Баронет Арчи Добров.
Чуть более десяти лет назад один из нынешних ночных королей столицы Кранца Сэм Гарт задумал и осуществил смену власти в банде Ям, лично убив своего главаря по грозному прозвищу Людоед. Говорят, тот и в самом деле питался мозгами наиболее опасных врагов. Сэм Гарт, уже в то время бывший правой рукой главаря и звавшийся Шипящим из-за дефекта речи, возникшего после того, как ему перерезали горло, не сумев это сделать смертельно, в эти слухи не верил. Точнее, знал, что это враньё, умышленно распускаемое самим Людоедом для наведения большего страха.
Не все тогда согласились со сменой руководства бандой, и почти четыре месяца на улочках Ям, на пустырях и в дешёвых кабаках шла смертельная борьба между бандитами ямской группировки, едва не закончившаяся тем, что их район почти захватили коннозаводские. В то время Гарт и приобрёл себе неприметный домик, где скрывался от врагов, да и от стражи, которой очень не понравилась устроенная резня, когда жертвами часто становились совсем непричастные к шайке горожане, пусть и бедные или вовсе нищие. Собирать трупы стражникам не нравилось.
Победив вначале в борьбе за власть, а затем и отбившись от конкурентов, Шипящий перестал нуждаться в своей лёжке. Слишком многие о ней узнали, да и его новому статусу дом не соответствовал, слишком уж маленький, уважения не будет. Редко, кто мог знать, что внутри это жильё Сэма Гарта обставлена будто там проживает торговец из первой сотни рансбурских богачей. Но и продавать дом он не захотел, почему-то стало жалко. Вот и подарил его два года назад своему единственному сыну на шестнадцатилетие.
Вадим Гарт подарку очень обрадовался. Вырвавшись из-под присмотра вечно занятого отца и опеки всегда чем-то напуганной матушки, он устроил у себя место постоянного сборища своих дружков, в компанию которых полтора года назад попал и виконт Арчи Добров.
Произошло это случайно. В одном из трактиров сильно пьяный студент первого курса вдруг обнаружил, что денег расплатиться за всё выпитое им и подругой, успевшей к тому времени уйти разругавшись с ним, денег не хватит. Тут и пришли на помощь сидевшие по соседству Вадим с товарищами. Так началась дружба дворянина со сверстниками-простолюдинами. Он позволял им гордиться, что в их компании благородный, да какой — одарённый, они за это платили по его счетам, давали взаймы и забывали об одолженном. А вскоре у них появились и другие совместные интересы, которым весьма способствовало наличие у Вадима отдельного жилья.
Компания принялась таскать сюда девок. Вначале это были шлюхи, затем обычные девушки горожанки, которые, хоть и сильно напоенными вином всё же шли сюда добровольно, а затем парни, пожелав более острых ощущений, стали привозить сюда и тех девиц, кто добровольно идти не хотел. Конечно, жертв выбирали попроще, из бедных, хватали их в темноте, а после, напоив зельем забвения, которым изготавливал баронет Дорбов, стиравшее воспоминания о прошедшем дне начисто, выкидывали на каком-нибудь пустыре или в руинах заброшенных зданий.
Сегодня Арчи после университета зашёл на квартиру к родителям лишь переодеться, даже от обеда отказался, хотя матушка очень настаивала. Он поспешил к Вадиму, где ожидаемо застал и Тима Ускова, тоже восемнадцатилетнего оболтуса, толстяка, обжору и тупого как баран, зато сынка, пусть и младшего, богатого торговца, входящего в золотую сотню.
Вместе с домом Вадиму достались и двое слуг, пожилые супруги, преданные молодому хозяину как собаки. Старый мужчина поставил на стол гостиной большую сковороду, где в жире ещё шкворчали свиные рёбрышки, и Тим, обжигаясь и дуя толстыми губами, чтобы быстрее остыло, извлёк самое большое из них и переспросил своего благородного приятеля:
— Миледи? Ты предлагаешь нам побаловаться миледи?
— В первую очередь ему. — кивнул на хозяина дома Арчи, вытягивая ноги в кресле и поднося к губам серебряный кубок, мочёное яблоко в левую руку он уже взял перед этим. — Он ведь всё хотел позабавиться с одарённой. Так же?
— Пьян был наверное. Сильно. — мотнул головой Гарт, но глаза его заметно загорелись. — Отец мне голову оторвёт, если узнает, что я связался с дворянкой. Точно убьёт.
— Думаешь, у меня с отцом по этому вопросу согласие? — усмехнулся милорд. — Вадим, мы уже давно взрослые и можем сами решать, с кем и когда развлекаться. И потом, как он узнает? ты ведь говорил, что те парни работают лично на тебя?
— А я бы не стал в это ввязываться, — опять высказался Усков, с жадностью пытавшийся откусить сальную часть рёбрышка, всё ещё ему не дававшееся из-за того, что было горячим. — Вадим, и правда, ну чего там у этих магинь особенного? Тоже самое, что и у остальных. А беду можем на свои головы призвать очень серьёзную.
— Не попробуешь, Тим, не узнаешь. — ответил Арчи. — Говорю же, верный и, может быть, единственный в вашей жизни вариант. Какая она благородная? Рабыня крепостная. Повезло, что мамашка её нагуляла от кого-то из одарённых. Никто её не хватится, а когда хватятся, она уж очнётся и как-то добредёт до дворца.
— Вот! — толстяк наконец-то справился с мясом и теперь жевал, с шипением втягивая ртом воздух. — До дворца. Арчи, ты дворянин умный, подумай, она живёт во дворце.
— И что? Приживала. — скривился милорд Добров. — С кем она там поделится, что провела весело время с неизвестными ей парнями? Промолчит. Это ж какой позор, лишиться девичества где-то в городских кварталах. Да и безопасно для нас. Я всё продумал. Схватить и доставить сюда проблем не будет.
— Это магиню-то? — это уже проявил любопытство Вадим. — А если шарахнет чем-нибудь из вашего, из магического?
— Не тупи. — отмахнулся молодой дворянин. — Чтобы, как ты говоришь, шарахнуть, ей нужно время и возможность сосредоточиться, а ни того, ни другого ей никто не даст. Да этой тварюшке хватит, чтобы на неё прикрикнуть, и она растеряется. От пощёчины и вовсе расплачется, позабыв про всю свою магию. Там же только двое носильщиков, а это придурки ленивые, всегда стремятся срезать путь, чтобы меньше нести, вот и ходят всякими проулками и закоулками, заодно избегают толпы. Маршрут наверняка ими уже выбран, осталось только проследить, выбрать место нападения, потом подкараулить, оглушить, спрятать их с носилками в кустах, а дуру эту пристукнуть и влить зелье, я его приготовлю уже завтра. Да ладно, парни, можно подумать, мы впервые подобное устраиваем.
— На благородную впервые, — аппетитно чавкал, но внимательно слушал толстяк. — Стрёмно, Арчи.
— Ну, как хочешь, — пожал плечами милорд. — Тогда мы с Вадимом вдвоём позабавимся. Можем ещё и Петра с Игнатом позвать.
— А за ней точно никого нет? — спросил Вадим, Арчи видел, что тот уже согласен. — Как бы потом…
— Точно никого, — солгал Дорбов, злость на наглую рабыню, дошедшая до ненависти, заставляла отбросить всякую осторожность и использовать дружков в тёмную. — Дрянь тупая. Да она ещё и рада будет, что мы её любви поучим. Ну? Вадим. Тебя больше не спрашиваю, — сказал Ускову, прекрасно зная его характер.
И тот оправдал надежды и тут же отбросил сомнения:
— Чего это меня больше не спрашивать? Я согласен. Только тогда я вторым буду, сразу после тебя.
— Почему ты второй? — нахмурился Гарт.
— Так повозка же моя, — напомни. — Почти карета. И кучер мой, тот, что всегда.
— А исполнители мои, и дом мой. — взвился Вадим. — Ты совсем что ли обнаглел, толстый?
— Так, хватит, — остановил очередной спор между приятелями милорд. — Жребий бросите. Потом. Пока давайте проговорим детали.
Глава 25
Игорь был выше своего приятеля Лёвы почти на голову, впрочем не удивительно, у дружка, несмотря на их одинаковый возраст двадцать лет, был совсем небольшой рост, меньше полутора ярдов, да к тому же щуплый. Как ни странно, в этом было огромное преимущество Лёвы, никто не мог предположить, что у такого невзрачного парня силы как у кузнеца. Поэтому в их паре он всегда был старшим. Игорь же, несмотря на свои большие размеры, плохо умел драться из-за своей неповоротливости и в общем-то добродушного характера. Его и в банду взяли только по причине габаритов, при виде здоровяка лавочники и кустарники становились намного сговорчивей и соглашались выплачивать Шипящему определённые суммы за защиту своих прилавков или мастерских.