Вайзел перевела взгляд на Лорелин:
— Видишь ли ты путь для нас в деле Джессамин? Безопасно ли для неё — и для нас — удержать её среди клана?
Лорелин поднялась, сложив руки:
— Я могу читать руны. Но мне нужна капля её крови.
Джессамин с недоумением глянула на меня.
— Лорелин — провидица мира, — пояснил я. — Для нашего клана и для зверо-фейри.
Она кивнула, без тени страха шагнула вперёд и протянула ладонь:
— Можешь взять мою кровь.
Не знаю, приходилось ли ей иметь дело с провидцами. Их три рода: провидцы душ, что предсказывают судьбы отдельного смертного (их держат при дворах короли, я — нет); провидцы богов, редчайшие, передающие волю богов; и провидцы мира, самые частые — они видят судьбы племён. Лорелин родилась с даром вести зверо-фейри, и её предчувствия не раз выручали нас.
Лорелин вытащила тонкий нож, но я уже стоял. Дело не в недоверии — просто что-то в груди восстало против мысли, что она порежет Джессамин.
— Она — на моей ответственности, — сказал я, обнажая кинжал.
Молодая провидица склонила тёмную голову. Я мягко взял Джессамин за запястье и встретился с её взглядом:
— Не больно.
— Я не боюсь, — ответила она сразу.
Я невольно улыбнулся её отваге. Да, я постараюсь сделать как можно безболезненнее — но её почти силком привели в наш дом, где её не особенно ждут. Она не может знать наверняка, что мы не желаем ей зла — и всё же почему-то верит мне.
Острие чуть коснулось мягкой части её ладони; выступила крошечная капля крови. Я вернулся на своё место.
Лорелин опустилась на настил и скрестила ноги. Джессамин села напротив, всё так же держа ладонь. Провидица взяла её руку, и, смочив палец в крови, провела пять штрихов в разные стороны.
Все затихли. В воздухе прошла рябь магии, вибрация пошла от Лорелин. Лишь у неё одной в клане — богоданный дар. И то потому, что она не чистокровная зверо-фейри: её бабка была призрачной. Снаружи этого не скажешь — кроме гладких, изящных рогов (без наших толстых витых гребней) она выглядела как обычная женщина нашего народа.
— Хм, — произнесла Лорелин с закрытыми глазами, склонившись над их руками, — зима несёт опасность. — Голос её зазвучал с магическим эхом. — Но не из-за светлой фейри. Напротив: её присутствие принесёт… спасение.
Лорелин раскрыла глаза — они светились эфиром. Она сложила пальцы Джессамин, вернула её ладонь и подняла взгляд к совету — к Вайзел:
— Я не просто советую дать Джессамин защиту ради неё самой. Ради нас тоже.
— Видишь ли что-нибудь ещё? — спросил Боуден. — Подробности?
— Это спасение — от мевийских стражей? — перебила Вайзел.
— Нет, — Лорелин покачала головой. — Проблема, что я чую, не в них и не в ней. Её кровь большего не покажет. Она говорит только одно: мы нуждаемся в ней не меньше, чем она — в нас. А может, и больше.
Я нахмурился. Лорелин не ошибается. Но как эта светлая спасёт нас от невидимой беды? Я с воинами вырежу любых чудищ — бешеных или нет — в предгорьях Солгавийских гор.
Вайзел взглянула на меня:
— Тогда, всё решено. Но по обычаю — голосование. Внимая видению Лорелин, Джессамин идёт с нами в зимний стан. Весной, когда вернёмся в Ванглосу, угроза мевийцев, верно, уйдёт с наших земель. Тогда она сможет уйти к своим и искать приют там.
Хвост у меня дёрнулся; тело клекотало нетерпением.
— Совет согласен? — спросила Вайзел.
— Да, — сказал Боуден.
— Да, — отозвалась Лорелин.
Остальные поддержали. Я ответил последним:
— Да, — таков порядок: лорд клана утверждает решение совета.
— Тогда этот келла’мир объявляю завершённым, — Вайзел поднялась, опираясь на посох; стеклянные и серебряные бусины в её косах мелко зазвенели. — Советую выдать ей тёплую одежду, лорд Редвир. В том, что на ней, до Гаста-Вейла она не дотянет.
Я лишь кивнул. Старейшины поднялись, двинулись к ступеням; каждый, по очереди, пожал Джессамин руку. Даже те, кто ворчал на чужаков, нашли слово для приветствия. Народ начал расходиться — кто к работе, кто к очагам.
Я поднялся и встретил её в центре площадки; она стояла там же — глаза широко распахнуты, но в лице читалось облегчение.
— Спасибо, — сказала она. — За то, что помогли мне в лесу. Пусть даже вы всего лишь исполняли клятву клана.
— Я всегда держу клятвы.
— И спасибо за поддержку здесь. За голос — чтобы мне позволили остаться ещё хоть немного.
Вдруг она стала какая-то робкая; голос хрупко звенел — мне это не понравилось. Не та упрямая женщина, с которой я шёл два дня.
— Почему ты так звучишь? — спросил я.
— Как?
— Как будто сломалась. Слабая.
— Возможно, потому что я только что рассказала постыдный секрет всему вашему клану, — огрызнулась она.
— Не нравится мне это. Убери этот звук из голоса.
— Ты не можешь приказывать мне, что чувствовать и как звучать. Хоть ты тут и король, лорд Редвир, — отрезала она.
— Так-то лучше.
Она закатила глаза и пробурчала:
— Невыносимый, тупой мужлан.
Я улыбнулся.
— Проведу к тем, кто займётся одеждой?
— Будь добр, — сухо кивнула она.
— Сюда.
Я повёл её вниз по ступеням и через деревню, к рабочему шатру Сорки. Все, кого мы проходили, не стеснялись глазеть, но Джессамин смотрела прямо перед собой — будто это её не касалось. Мне это нравилось. Она — светлая фейри, а силы в ней видно.
— Почему ты не сказала мне про мевийских стражей? — спросил я, сворачивая к месту, где работала Сорка.
— Не хотела.
— А совету сказала. Всей деревне.
— Потому что выбора не было. Не скажи правду — не согласились бы помочь.
— Я помог.
— Потому что у тебя клятва или как там, — выдохнула она тяжело. — Не бойся. К весне они точно уйдут с этих мест. Тогда я найду другое место. Где-нибудь.
Я буркнул, не радуясь, как в голос снова просочилась та грусть.
Возле шатра Сорки её работницы скоблили шкуры, натянутые на деревянные рамы. Женщины бросили любопытные взгляды на Джессамин, но продолжили вести гребни по коже.
Мы вошли под поднятый полог. Сама Сорка была в глубине — помогала дочери: та подшивала подклад к юбке из шерсти, купленной нами в Хелламире на последнем меновом выезде.
— Сорка, — позвал я высокую женщину, что возглавляла гильдию портных.
Она подняла голову — волосы уложены косами вокруг миниатюрных рожек и вниз по спине — и улыбнулась нам обоим.
— Слышала, вы ко мне с нашей гостьей.
— Ты не была на келла’мире? — удивился я.
Присутствовать на совете не обязательно, но я думал, сегодня соберутся все: чужие у нас редкость — тем более светлая фейри.
— Работы слишком много перед уходом в Гаста-Вейл. К тому же, — она улыбнулась, покосившись на других женщин, которые делали вид, будто шьют, хотя откровенно подслушивали, — мои сплетницы держат меня в курсе.
Одна — кажется, Велга в углу — недовольно зашипела.
У Сорки под рукой стояла юная дочь — Беска, ей, если не путаю, тринадцать; она теребила материнскую юбку из «белой кожи». Белых зверей не бывает, но Сорка — мастерица: придумала, как красить шкуры, не жертвуя прочностью.
— Познакомь, — громко зашептала Беска.
— Меня и саму ещё не представили, Бес, — улыбнулась Сорка.
— Виноват, — сказал я. — Джессамин, это Сорка, глава гильдии портных. А это её дочь, Беска.
— Рада знакомству, — сказала Джессамин.
— И мы, — искренне откликнулась Сорка, окинув взглядом её платье. — Сшито добротно, но для нортгалльской зимы не годится.
— Мне уже говорили. — Джессамин вынула из кармана фартука белый мех. — Вы могли бы помочь сшить из этого перчатки?
— Ах вот как… — Сорка провела длинными пальцами по шелковистому меху. — Очень тонкая вещь. Элкмайнская выдра. Редкость.
— Где взяла? — спросил я.
— Один старый призрачный охотник подарил. Как раз перед тем, как я ушла из Пограничья.
— Сбежала, ты хотела сказать? — язвительно вставила Велга, едва отрываясь от вышивки.