В его лице мелькнула боль — не брезгливость. Я не поняла.
— Тебе не нужно сияние сиренскина, чтобы притянуть кого угодно, Джессамин, — глухо сказал он. — Достаточно одного взгляда твоих глаз.
Он держал мой взгляд своим хищным золотом, и я только и могла, что смотреть в ответ — и удивляться: вот он узнал, что пустил в клан убийцу, а отвечает так… спокойно. Наконец он поднялся и глянул на луну.
— Пойдём. В этих лесах не только приветливые наяды водятся. Хватает и тех, кто рад не будет. Не хочу, чтобы ты куда-то ходила одна.
Я не спорила. Чем севернее, тем дичее — это его земля, а не моя. Но и выходить из воды при нём… нет.
— Отвернись, пожалуйста.
Его самодовольная улыбка вернулась — та самая, от которой у меня бегут мурашки и перехватывает дыхание. Но он послушался, развернулся к дереву.
Я медленно вышла на берег, быстро вытерлась полотнищем, оставленным Тессой, и торопливо влезла в платье.
— Что значит «Лавин Орла»? Это ведь на демонском языке?
Он чуть скосил голову на мой голос.
— Не оборачивайся! Я ещё не закончила, — пальцы у меня бегали по шнуровке корсажа.
Он усмехнулся:
— «Лавин Орла» — имя, которое Безалиэль с Тессой дали этому омуту. По-нашему — Купель Любовников.
Руки у меня на миг замерли. Значит, они любили это место по-настоящему. И теперь, когда я знала, что тропка — интимная, а рядом стоит Редвир, вся спина у него шире двери, хвост лениво подрагивает, — по телу ударила волна. Горячее желание.
Я накинула плащ и обошла его, оставляя себе воздух. Но я слышала — чувствовала — как он идёт следом.
Мы почти выбрались на поляну, где ярко горел костёр, когда он поймал меня за руку — обхватил так, что пальцы встретились, с другой стороны, — и мягко развернул лицом к себе.
Я не спросила «зачем». Не отдёрнула руку, не одёрнула его. Наоборот: шагнула ближе, утонула во взгляде. Сердце скакало — от волнения, не от страха.
— Я никому не скажу о твоём даре сиренскина, — произнёс он серьёзно. — Не бойся, я не выдам твою тайну.
Мой взгляд скользнул по резким чертам; ладонь легла на его бицепс. Низкий рык в груди выдал, что ему это нравится. Я должна была отступить. Держаться холодно, ровно. Но огонь запретного желания уже горел во мне.
Я подалась ещё ближе, почти касаясь им, и подняла подбородок, будто тянусь к уху — прошептать:
— Спасибо, лорд Редвир. Но я и не боялась. С тобой — я ничего не боюсь.
Я развернулась и шагнула в круг света от костра, отлично понимая, что солгала. Страх в сердце был — крошечный, упрямый: что, когда придёт время, прощание с лордом Редвиром будет больно — нестерпимо больно.
Глава 14. РЕДВИР
Боги меня ненавидят. Иначе это не объяснить. Я смотрю через костёр на рыжеволосую красавицу — лицо у неё мягкое, спокойное во сне. Стоит ей открыть глаза — эта дерзкая, чертовски притягательная зелень в зрачках вызывает возбуждение, а норов — бурлит кровь.
Специально разложил свои шкуры на противоположной стороне от костра — подальше от неё. Это пламя желания разрослось в такого монстра, что я уже не справляюсь.
И ещё — слова моего командира и ближайшего друга. Я глянул на Безалиэля: здоровенный ком под шкурами рядом со своей женщиной и ребёнком. Из всех проклятых мыслей — только бы не та, что он бросил мне: будто она дана мне богами. Что она — моя пара. И что мне достаточно затащить её в постель, чтобы это узнать.
Сучий ублюдок. Теперь думаю только об этом. У зверо-фейри способ один-единственный — и всё становится ясно. И да, я хочу утопить свой член в ней до самых яиц, но это невозможно. Чую нутром: стоит сделать — и я уже не отпущу её к своим, захочет она того или нет.
Часть клана приняла её, но все помнят: это ненадолго. Многим она и вовсе не нужна рядом — слишком уж чужая. Не призрачная и не теневая из тёмных, которые порой приходят за нашей помощью. А принцесса-скалд-фейри из далёкого королевства.
У неё дёрнулся лоб, рука вздрогнула.
Совет постановил: она уходит по окончании зимы. Если я возьму её в любовницы — не отпущу. Пойду против воли клана. Но хуже — другое: я закрою себе дорогу к собственной паре, данной богами. И стану как мой отец — присвою себе женщину, которая мне не предназначена. Я знаю, чем это кончается: болью, и не только моей — болью всего клана. Я клялся не повторять ошибок отца, вытянуть клан выше его позора. Лишь временем доказал, что держу слово. И вот теперь смотрю на эту колдунью у огня — она соблазняет меня даже во сне.
Она повела плечом и вскрикнула. Кошмар. Я раздумал будить — сплю-то я голый, а ей этого только не хватало. Точнее, хватало, да только не во сне.
Вдруг она вздохнула, рывком села, часто дыша. Я промолчал — авось ляжет обратно. Она повернула голову, нашла меня, и, щурясь, выскользнула из своего свёртка, в этом её нечеловечески тонком белье — химизе. Подхватив шкуры, обошла костёр, переступила через Лейфкина — тот и бровью не повёл, — и без всякого слова развернула постель рядом с моей. Даже в красных углях я видел её слишком отчётливо под этой прозрачной тряпкой. Не то чтобы моему члену требовалась визуальная помощь — он стоял по стойке «смирно» с того момента, как я увидел её в воде. Чёрт побери.
Она вжалась в шкуры лицом ко мне, закрыла глаза и выдохнула. Я подумывал спросить, какого хрена она ко мне подбирается, но тогда она наверняка огрызнётся сотней вопросов — худший из них: «Почему ты не хочешь, чтобы я была рядом?» Врать ей я не собираюсь, а сказать правду — безумие.
Вздохнув, буркнул тихо:
— Что снилось?
Её губы дрогнули, глаза приоткрылись щёлками, нашли мои во тьме.
— Что на месте той фейри в Хелламире была я, — прошептала. — Что меня жгут на костре под крики толпы.
Меня свело. Ненавижу этот страх в её голосе.
— Это сон. Не больше.
— Для меня — да. Но он уже делал это. Я знаю. — Она шмыгнула носом и сильнее закуталась. — И будет ещё.
Я перевалился на спину, уставился в звёзды. Смотреть на неё было опасно.
— Ты о Гаэле, — от титула «лорд» меня давно воротит. Ничего благородного в этом светлом ублюдке из Мевии.
— Да. — Голос стал совсем тонким. И злость во мне поднялась снова.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю. Не объясню.
— Твоя ведьмовская часть? — я повернул голову, чтобы поймать реакцию.
Она вскинула взгляд, насупилась… пока не заметила мою улыбку.
— Это не смешно.
— Почему?
— Потому что ту лунную фейри из Нэвхейл-Глен как раз объявили ведьмой. Любая женщина с редкой или странной магией — ведьма для какого-нибудь тупицы у власти.
Её строптивость и сила вернулись. Я одобрительно хмыкнул.
— Но у зверо-фейри нет магии. Значит, любая женщина с магией — ведьма, как по мне.
Она уставилась, приподняла бровь:
— Ты издеваешься?
— Да.
Она фыркнула, перевернулась на спину — и едва заметная улыбка тронула её губы.
— Ты идиот.
Я рассмеялся:
— Поясни.
— Если так, то и Лорелин, твоя провидица, — ведьма.
— А кто сказал, что мы так и не считаем? — поднял ладонь, прежде чем она успела меня укокошить, и не сводя взгляда со звёзд, добавил: — Вопрос в том, почему для тебя слово «ведьма» или «ведовство» звучит как оскорбление. А вдруг мы это чтим?
Она замолчала, но я почувствовал, как повернулась ко мне: решает — дразнюсь я или говорю серьёзно.
— А вы чтите? — тихо спросила.
Я повернулся на бок лицом к ней, поднялся на локоть.
— Что — чтю?
— Магию. — Она тоже приподнялась на локоть, и линия её шеи свела меня с ума.
— Разумеется.
Пауза.
— Это тебя удивляет? — спросил я.
— Да. Но я рада это слышать. Думала, тебя это огорчает.
— Потому что у меня её нет? — я криво усмехнулся. — Никогда не было — значит, и горевать нечего. Живу без того, чем наделены другие, — и мне довольно.
Она села, лицо стало серьёзным, приблизилось.
— Но у тебя есть магия, Редвир. Просто не такая, как у меня или других тёмных. Я вижу её: как ты ведёшь людей, как относишься к ним, защищаешь. И как относишься к чужим.