Чья-то рука обхватила меня поперёк груди, прижав руки к бокам; другой ладонью зажали рот и нос мокрым платком — ударил резкий лекарский запах.
Я дёрнулась, пытаясь высвободиться; меня держали мёртвой хваткой. Я вдохнула — и слабость разлилась по конечностям.
— Смотри на её руки, — сказал спереди незнакомый мужской голос. — Когти ядовитые.
— Отходит, — отозвался тот, кто держал, голос твёрдый. — Ещё чуть-чуть.
Я пыталась брыкаться, но он был слишком силён, а тело становилось ватным.
— Пошла, — буркнул у самого уха рявкнувший голос — на языке Высших фейри, общем для светлых.
Перед тем как провалиться, я услышала хлопанье крыльев — лунных-фейри — и почувствовала, как меня поднимают и уносят в небо.
Глава 32. РЕДВИР
После трапезы мы с Валгаром развернули сиденья к празднеству; его жена ушла общаться с прочими парами вождей. К нам подсел и Бервин. Остальные вожди держались стола — пили, бахвалились охотничьими подвигами, соревновались языками.
Хорошо было видеть, как наши кланы веселятся, но мысли мои были далеко. У Джессамин. Мне стоило немалых усилий не пойти следом к нашему шатру — проверить, всё ли в порядке. Эти грубые псы за столом так и просились под кулак, а она улыбалась, будто ей всё нипочём. Или делала вид. Я хотел убедиться сам — обнять её, сказать, что она всегда будет рядом, что бы там ни шептали.
Я ждал неласковых слов, но не был готов, насколько сильно они будут меня жечь изнутри.
— Думаешь, големы ушли навсегда? — спросил Бервин.
Вот почему я не ушёл раньше. Знал: он и Валгар — самые толковые — захотят подробностей. И им это по праву.
— Нет, — ответил честно. — Один ушёл.
Я не собирался смаковать, как этот сраный гримлок Селестос словом на Годжине разверз в земле водяную пасть и нырнул в неё с Джессамин и младенцем.
— И я уверен, — продолжил я, — что его хозяин, кто бы он ни был, наваяет новых выкормышей.
— Кто он, этот хозяин? — в голосе Валгара скреблась ярость.
— Не знаем. Тот, что сбежал, называл его богом.
— Проклятые преисподни, — Бервин осушил глоток эля. — Если на нас божество спустило этих тварей — нам всем конец.
— Не драматизируй, щенок.
Он зарычал на «щенка», но рассуждал он сейчас как мальчишка.
— Будь нашим врагом бог, мы бы не положили его прислужников, — сказал я. — У богов — божественные слуги, а эти были плоть и кровь. Пусть и с чёрной кровью.
— Чёрной, — пробурчал Валгар. — Значит, чёрная магия.
— Ага. — Я кивнул. — Думаю, хозяин големов сидит в Сольгавийских горах. На Гудрун — так сказали наяды. Но я не стал выкладывать всё: решит ещё Бервин собрать рать и сунуться туда.
— Земли теневых, — сказал Бервин. — И что они делают?
— Охотятся так же, как и мы. Я держу с ними связь.
— А их король знает, что у них под боком чудовище, что с чёрной магии режет наших? — прорычал Валгар.
— Принц Торвин знает. Я говорил с ним лично.
Валгар довольно хмыкнул:
— Пусть шевелятся быстрее.
— Сейчас важнее защитить своих, — сказал я обоим. — Я послал Халлизель: принц с жрецами должны явиться ко мне, как только получат весть. Халлизель оставила сообщение жене их старшего жреца, Валлона. Пара Безалиэля — её сестра. Уверяю: как только прочтут — прилетят.
— Добро, — Бервин прикончил кубок. — Понадобятся воины — скажи.
Мы помолчали, глядя, как наш народ пляшет и дурачится. Смех, танцы; пары одна за другой уносились к своим шатрам. Я снова едва не сорвался к нашему — залезть в шкуры рядом с Джессамин, — но долг к клану сегодня на первом месте, я остался. Было ещё то, чем я считал нужным поделиться.
— Предупреди своих и об остальных фейри.
Валгар повернул ко мне голову:
— О чём ты?
— Волк привёл Джессамин ко мне — к охотничьему стану под Ванглосой. Она замерзала насмерть в лесу.
— Что ей было там делать? — перебил Бервин, не дав мне дойти до сути.
— Бежала от своих. Лунные фейри — посланцы того, кому её продали — гнали её по следу.
Оба зарычали. Нас считают самыми дикими среди тёмных, но у нас строгий закон: женщин беречь. Что бы она ни натворила — мы не травим их, как дичь.
— А она не сделала ничего, — сказал я. — Только пошла против воли отца — на браке с ублюдком, которому нужна была её магия. — Я повернулся к ним. — Но это, к слову. Я к тому, как вышло, что мы шли вдвоём по знакомой мне тропе. Там есть пещера — я ночевал в ней сотни раз. Джессамин отошла — и на неё напал дриад-олень.
— Зачем она ему?
— Не знаю. Он был заражён. Когда мы встретили гримлоков, от них смердело тем же, чем несло от того дриада. Этот колдун, что лепит големов, умеет заражать и иных существ. Так что будьте настороже.
Опять повисла пауза. И тут Бервин выдал неожиданное:
— Доходит молва, будто твоя скалд-фейри пустила в ход магию и вытащила детей.
Я ухмыльнулся и отпил:
— Так и есть. Без неё все они были бы трупами.
— Она не такая, как я ждал от светлой принцессы, — сказал Валгар.
— В каком смысле?
— Она… искренняя. И в ней есть жёсткость.
— Она и правда такая, — с гордостью согласился я. — И ещё больше.
— И, похоже, без ума от твоей страшной морды, — ухмыльнулся Бервин.
— Без ума, — кивнул я.
— И не только от морды, — намекнул Валгар.
Я зарычал, бросив обоим взгляд-предупреждение; те расхохотались.
— Валгар! — крикнул кто-то из вождей за спиной. — Иди расскажи про того баргу прошлым летом!
— Пожалуй, стоит быть вежливыми, — поднялся Бервин с кубком. — Да и эль кончился.
Мы почти одновременно вздохнули и вернулись к столу — в десятый раз рассказывать одни и те же байки. Нелегко было заставить себя остаться, но я не пожалел.
К концу ночи улыбчивых лиц стало много. И когда одна из пар вождей спросила про мальчика призрачных и двоих теневых детей на пиру, первым ответил Бервин: мол, их тоже утащили вместе с Бес и Саралин. И добавил, что спасла их Джессамин. Когда многие удивлённо обернулись на меня — и беседа перетекла дальше, — я незаметно поднял кубок в сторону Беревина.
Огонь начал выгорать, народ расходился по шатрам. Мы с Бервином распрощались с сидельцами и пошли прочь. На востоке уже тянулась тонкая золотая полоска рассвета.
— Кончилось лучше, чем начиналось, — сказал я, лавируя меж шатров и выходя к тропе у скальной стены. — Хотя я надеялся дольше посидеть с Джессамин.
— Привыкнут, — отозвался он.
— Удивлён, что ты её так легко принял, — признался я.
— В этом прелесть молодого вождя: у меня в голове не застряли ваши древние предрассудки.
Я хмыкнул:
— Стариком меня записал?
— Повезло тебе, старик, что успел понять: Джессамин — твоя пара. А то я бы вышел с тобой в круг. — Он усмехнулся, шутя; а я всё равно рыкнул.
И тут я услышал скулящий голос волка. В следующее мгновение к нам метнулся Волк.
— Что такое, мальчик?
Он жалобно тявкнул, выбив копытцами передних лап по земле, и рванул назад. Мы с Бервином переглянулись и бегом за ним — и встали как вкопанные: в каменной нише лежала Мишка — неподвижная.
Я рухнул на колени, проверил пульс, поднёс ладонь к носу:
— Жива.
— Что случилось? — Бервин осматривал её вместе со мной, выискивая рану.
— Хрен его знает.
Он перетянулся через меня, что-то схватил с земли. Серебряный дротик с голубым оперением. Поднёс к носу, понюхал; лицо окаменело, когда я взял дротик в руки.
Запах — чужой и знакомый одновременно. Запах чужака в наших землях. И металл — из тех, что куют светлые.
— Зачем им приходить сюда и травить Мишку? — спросил Бервин.
У меня сжалось нутро. Я сорвался с места и рванул к нашему шатру. Я знал, зачем они пришли. Знал, почему заглушили любого волка рядом.
— Джессамин! — крикнул я, отдёргивая полог. Из меня будто вынули душу.
Очаг холоден, шкуры не тронуты, ложе пусто. Из горла вырвался яростный рёв; я уже двигался — к оружию. Сдёрнул жилет, затянул пояс, надел меч с ножнами на бедро.