Я отвернулась от Немии. Но сейчас, в этой чёрной бездне, зная, что Саралин гибнет, я открыла сердце — и молилась.
Немия, умоляю, помоги нам выжить. Помоги мне найти путь.
И когда свет вверху почти исчез, я услышала в голове голос — властный, ясный, как полдень.
Я дала тебе всё, что нужно. Пользуйся! Не будь трусихой. Прими свой дар. Спаси ребёнка. Спаси себя!
Саралин дернулась у меня на руках — и обмякла.
Нет. Она не должна умереть. Я не позволю.
Селестос всё ещё держал меня за талию, позволяя нашим телам падать в эту водяную пасть, открытую тёмной магией. Моё плечо стало уплывать в сторону — тогда он перехватил меня за руку, и мы уходили дальше — во мрак.
Я прижала лоб к её крошечному лбу: Только не умирай, Саралин.
Потом убрала ладонь с её носа и губ, рванула вниз — когтями — и рассекла Селестосу щёку. Из горла у него пошёл булькающий вопль, он отпустил мою руку.
Этого мига хватило. Я — силой скалд-фейри — врезала ему стопой в голову и оттолкнулась, рванула вверх, работая перепончатой ступнёй и черпая воду свободной перепончатой ладонью. Лёгкие сжались, подводили; младенец был неподвижен, беззвучен — а я стрелой летела к поверхности, выжимая из себя всё.
Не умирай, Саралин, родная. Пожалуйста, маленькая любовь, не умирай.
Я плыла быстрее, чем когда-либо. Серый свет леса всё ближе. Кто-то перегнулся через край и тянулся в чёрную воду в отчаянии. Глухие крики; один голос я узнала наверняка — Редвир. Две крепкие руки, знакомые до боли, потянулись вниз. Он выдернул меня ещё до того, как я прорвала гладь, и уложил поперёк своих колен.
— Саралин, — прохрипела я, захлёбываясь.
Тельце у неё было синеватым, губы — лиловыми.
— Прошу, — всхлипывала я, когда Безалиэль выхватил её из моих дрожащих рук.
Он мигом завернул её в мой плащ — плащ уже был у него — и прошептал:
— Держись, девочка моя.
И рванул с места. За ним — Хаслек и Лейфкин, каждый с ребёнком на руках. Бром прижал к груди Бес и ещё одного — и помчался следом.
Редвир прижал меня к себе — я была голая, дрожала от ледяной глубины и смертельного провала. Я обхватила его за шею, уткнулась лицом под его челюсть, а он поднял меня и сорвался в бег с поляны. Я слышала только удары сапог зверо-фейри, хруст снега — и как быстро стучит сердце моего мужчины, пока он несёт меня к клану.
Глава 28. РЕДВИР
— Всё ещё спит?
Безалиэль вошёл в мой шатёр; я даже не обернулся — весь был прикован к Джессамин. Она заснула после лечебного отвара Шеары. Волк лежал сбоку — точь-в-точь как в тот день, когда он привёл её в мой охотничий лагерь.
Когда мы вернулись, её колотило так, что зуб на зуб не попадал; кожа — белее снега, губы синие, как у Саралин. Даже под шкурами, в жарко натопленном шатре, дрожь не отпускала, взгляд мутнел — словно она балансировала на краю смерти. Лишь когда Шеара примчалась с настоем, что приготовила Лорелин, озноб отступил, и она провалилась в сон.
Лорелин бросилась к Саралин — помочь; новостей у меня всё ещё не было.
Услышав голос Безалиэля, я вскочил и повернулся к нему — готовый к худшему. Но блеск влаги в глазах и улыбка сказали то, чего я жаждал услышать.
— Она выкарабкалась.
Мы сошлись посередине и обнялись, как братья. Он хлопнул меня по спине, я ответил тем же.
— Слава богам, — выдохнул Безалиэль. — Благодаря твоей женщине. — Он отстранился и посмотрел прямо в глаза — взгляд острый и до боли открытый. — Если бы не Джессамин, моя девочка умерла бы. Ледяная вода замедлила кровь и сердце, даже потребность в воздухе. — Он распахнул глаза от изумления. — Лорелин сказала: такое иногда спасает тех, кто иначе бы утонул.
— Викс милостив, — я сжал его за загривок. — Нам повезло.
— И впрямь.
Он тяжело выдохнул, выпустил меня и посмотрел на Джессамин; лоб у него стянула тревога.
— Она в порядке? Боюсь, я был весь в своих страхах… Не знал, что с ней…
— Всё хорошо, — заверил я, вернувшись к Джессамин и устроившись на табурете у нашей постели.
Нашей постели. Там, где ей самое место. Медно-рыжие волосы рассыпались по подушке, щёки порозовели, дыхание ровное и тихое. Живая. Тёплая.
— Я не знаю, как отблагодарить её за Саралин. За всех детей.
— Тело Фарлы забрали?
Безалиэль остался стоять, скрестив руки.
— Да. Бром вернулся на место боя, как только доставил детей. Женщины накрыли её саваном.
Я коротко кивнул.
— Остальные дети как?
— Лорелин сказала: все в порядке, едва Саралин пришла в себя. Бес болтает без умолку с той минуты, как очутилась дома.
— Она знает, кто второй призрачный-ребёнок?
Найти в тайнике старого дуба и наших малышей, и семью Тайлока, и ещё одного дитя призрачных-фейри стало для всех потрясением.
— Его зовут Гершал. Он из Белладама, и это всё, что известно. Бес говорит, он почти не говорит. Похоже, сидел в том дереве дольше всех — в темноте, один. Гримлоки приносили им насекомых и сырых грызунов. Они голодали, потому что почти ничего не брали, — он поморщился.
— Держали их живыми для хозяина. Кто бы он ни был. — Я сжал кулак на колене. — И берут они не только светлых и не только детей, но и женщин. Может, дело в том, что их легче одолеть и утащить.
Мы получили ответов меньше, чем вопросов. Мы перебили полчище гримлоков, но тот паскудник Селестос ушёл. И страшнее всего — Джессамин оцарапала его так, что любому фейри это стало бы приговором, — она сказала мне по дороге из Вайкенского леса, — а он жив.
С какой чёрной магией мы столкнулись? И кто тот властитель мерзости, что жрёт невинных?
— Как Халлизель? — спросил я.
Он усмехнулся:
— Здорова как никогда. До сих пор пилит меня, что я не пустил её в лес вместе с Джессамин.
— Вполне верю. — Я улыбнулся, потом добавил: — Здорова настолько, чтобы отправиться в долгий перелёт?
Он кивнул, посерьёзнев:
— Нам нужно говорить с принцем Торвином.
Безалиэль понял меня с полуслова.
— И чем скорее, тем лучше. Наяды из колодца сказали: чудовище, что всё это затевает, сидит