Кэндзи вышел из кабинета, чувствуя, как пот стекает по вискам. Он вернулся к своему столу, где гул машинок и голосов журналистов казался теперь далёким, словно из другого мира. Заместитель редактора. Это меняло всё. Он мог направлять репортажи, выбирать темы, влиять на тон газеты. Но каждый шаг теперь был под микроскопом. Сато упоминал раскол в армии, но не дал конкретных имён, кроме намёков. Это была зацепка, но без деталей — пустая. Надо было найти источник, который знал бы больше, но не был связан с Кэмпэйтай. И при этом не выдать себя.
Кэндзи сел за стол, открыл блокнот и начал набрасывать план. Он подумал о Тэцуо, старом друге из университета, который теперь работал в министерстве. Тэцуо был осторожным, но мог знать людей, близких к военным кругам. Или, может, стоит выйти на кого-то из портовых профсоюзов, где слухи о военных циркулировали постоянно? Кэндзи сделал пометку: «Тэцуо — позвонить. Профсоюзы — проверить». Но времени на это сегодня было мало — новая должность означала гору работы, и он погрузился в проверку статей, распределение заданий и споры с коллегами о заголовках.
К полудню редакция бурлила, как улей. Журналисты спорили, стажёры бегали с кипами бумаг, а телефон звонил без остановки, требуя внимания. Кэндзи пытался сосредоточиться, но мысли всё время возвращались к Сато и Исикаве. Их требования совпадали слишком точно — раскол в армии, предатели, имена. Это не могло быть случайностью. Он решил, что поговорит с Тэцуо вечером, в забегаловке в Асакусе, где они иногда встречались. Но сначала надо было пережить день.
К обеду Кэндзи вызвали на совещание с другими редакторами. В комнате, пропахшей табаком и кофе, Исикава раздавал указания: увеличить тираж, сделать больше сенсаций, привлечь читателей. Кэндзи слушал, кивая, но его мысли были заняты другим. Он заметил, как Исикава бросил на него короткий взгляд, словно проверяя. Это усилило подозрения: был ли Исикава марионеткой Сато? Или он преследовал свои цели? Кэндзи чувствовал, как давление нарастает, словно воздух перед грозой.
После совещания он вернулся к работе, но не мог избавиться от ощущения, что за ним следят. Коллеги, казалось, тоже поглядывали на него с любопытством — новость о его повышении уже разлетелась по редакции. Накагава, старший журналист с вечно кислым лицом и привычкой жевать зубочистку, подошёл к его столу.
— Поздравляю, Ямада, — сказал он, но в его голосе была насмешка. Его уголки рта искривились в саркастической улыбке. — Заместитель, надо же. Не забывай нас, простых смертных, когда будешь сидеть в большом кресле.
Кэндзи улыбнулся, скрывая раздражение. Он знал, что Накагава завидует, но сейчас не время для конфликтов.
— Не забуду, Накагава-сан, — ответил он, стараясь звучать дружелюбно. — Работы хватит на всех.
Накагава хмыкнул, пожевал зубочистку и ушёл, но Кэндзи почувствовал, как напряжение в редакции растёт. Его новая должность делала его мишенью — для зависти, слухов, а может, и чего-то большего. Он вернулся к статьям, но мысли всё время крутились вокруг Сато. Надо было встретиться с ним, если тот появится, и выяснить, что он знает.
К концу рабочего дня редакция опустела. Журналисты разошлись, оставив на столах недопитый кофе, скомканные черновики и полные пепельницы. Кэндзи задержался, разбирая заметки и пытаясь составить план. Он решил, что поговорит с Тэцуо вечером. Кэндзи собрал портфель, надел шляпу и вышел на улицу.
Вечерний воздух был чуть прохладнее. Гиндза сверкала фонарями, витрины кафе манили тёплым светом, а из ближайшей забегаловки доносились смех и звон посуды. Уличные музыканты играли на сямисэне, их мелодия вплеталась в шум толпы, а торговец лапшой громко расхваливал свой товар, обещая «самый вкусный рамен в Токио». Кэндзи направился к трамвайной остановке, но не успел сделать и десяти шагов, как услышал знакомый голос:
— Ямада-сан. Поздравляю.
Кэндзи обернулся. У фонарного столба стоял Сато Харуки. Его чёрный пиджак был расстёгнут, шляпа сдвинута на затылок, а в пальцах тлела сигарета. Он выглядел расслабленным, но его глаза, холодные и цепкие, следили за Кэндзи, словно выискивая слабину. Его поза была небрежной, но в ней чувствовалась скрытая угроза, как у хищника, готового к прыжку.
— Сато-сан, — сказал Кэндзи, стараясь скрыть удивление. — Откуда вы…
— Знаю? — перебил Сато, выпуская дым, который растаял в вечернем воздухе. Его голос был низким, с лёгкой насмешкой. — Я всё знаю, Ямада. Заместитель редактора. Неплохо для парня, который ещё месяц назад боялся писать про армию.
Кэндзи напрягся. Сато знал о повышении — и, судя по его тону, это не было случайностью. Он сжал ручку портфеля, стараясь не выдать волнения. Его сердце забилось быстрее, но он заставил себя дышать ровно.
— Это неожиданно, — сказал он, стараясь звучать спокойно. — Я сам не ждал.
Сато усмехнулся, шагнул ближе.
— Не ждал? — сказал он, прищурившись. — А я ждал. Это моя работа, Ямада. Я поговорил с нужными людьми, намекнул, что ты — парень с головой. Исикава послушал. Теперь ты свободнее. Можешь писать, что хочешь. Но, — он ткнул сигаретой в сторону Кэндзи, и пепел упал на асфальт, — ты знаешь, чего я жду.
Кэндзи почувствовал, как сердце забилось ещё быстрее. Сато устроил его повышение? Это объясняло внезапное решение Исикавы, но делало игру ещё опаснее. Если Кэмпэйтай стоит за его новой должностью, каждый шаг будет под их контролем. Он сжал ручку портфеля, но постарался сохранить лицо спокойным.
— Я благодарен, Сато-сан, — сказал он, подбирая слова. Его голос был ровным, но внутри всё кипело. — Но статья… Без фактов это самоубийство. Исикава тоже хочет конкретику. Имена, места, доказательства. Вы же знаете, как это работает.
Сато затянулся, дым растаял в воздухе. Он смотрел на Кэндзи, словно взвешивая каждое слово, и его улыбка стала жёстче, почти угрожающей.
— Факты? — сказал он наконец, его голос понизился до шёпота. — Я дам тебе факты. Но не здесь. Пойдём.
— Куда? — спросил Кэндзи, чувствуя, как напряжение сжимает грудь. Его голос дрогнул, и он проклял себя за это.
— В чайную, — ответил Сато, бросая окурок на асфальт и раздавливая его каблуком. — Там поговорим. Без лишних ушей.
Кэндзи кивнул, хотя внутри всё кричало об опасности. Он последовал за Сато, который шёл впереди, уверенно лавируя между прохожими. Они свернули в узкий переулок, где фонари горели тускло, а стены