Размышляя об этом, спустилась вниз. В гостиной, видимо единственной комнате, где осталась хоть какая-то мебель, находилась Гильверда. Кузина медленно склонила голову, изучая меня, как будто бы я странный уродец, которого она никогда не видела.
— Так как тебя зовут твои друзья? Оло или Ола? Ольгерда — это слишком изысканно для дочери простого крестьянина.
После такого преисполненного нежностью сна, я пребывала в благодушном настроении. Мне совершенно не хотелось вступать в колкие беседы со сварливой кузиной. Но все же от ее слов настроение резко испортилось.
Я медленно посмотрела на совершенно не похожую на меня беловолосую сестрицу, у которой отражалась на лице вся скудость ее души, и мне стало неприятно. Ненавижу сплетников.
— Так что там о кличках? — насмешливо поинтересовалась Гильверда.
— Думаю в этом вопросе я помочь не смогу. О кличках лучше спросить дочь той, что продали соседу за клочок земли, как борзую собаку на развод… — парировала я чопорным тоном, который исключал оскорбление и полностью противоречил смыслу сказанного.
— Моя мама погибла, а ты… Да как ты смеешь, ты, невоспитанная деревенщина! — она задохнулась от гнева. — Ты…
Можно подумать, мои родители живы! Я удивленно подняла брови. Хорошо, что всю мебель и подушки распродали, иначе Гиль осыпала бы меня водопадом из домашней утвари, так как ее глаза бегали по комнате в поиске, чем бы в меня швырнуть.
Нет, дед хорошо задумал, надо смело сватать ее по договору, потом сосед с радостью отдаст все, и поместье в придачу, чтобы отделаться от «доброй» жены. Что не сделаешь ради спокойной жизни! Возможно, на это барон и рассчитывает.
В дверной проем гостиной, довольно потирая руки, вошел дед:
— О, вы мило беседуете! Ольгерда, я договорился об экипаже, ты можешь ехать!
Гиль вскинула на меня колючий взгляд. Я кивнула и направилась за саквояжем в спальню, вдогонку дед сообщил:
— Вот только мой возница уволился… что-то там с семьей.
Понятно, с такими хозяевами детей кормить нечем. Я еще раз молча кивнула и ускорила шаг, мечтая как можно скорее покинуть эту обитель раздражения. Даже на убогом древнем тарантасе.
Править лошадьми, которые на удивление оказались молодыми и сильными, мне было не только привычно, но и приятно. День медленно клонился к закату, дорога из каменных плит безошибочно указывала направление к поместью соседа. К тому времени, когда экипаж остановился во дворе замка будущего жениха кузины, шерсть парочки гнедых потемнела и взмокла от пота.
— Забирай лошадей на конюшню и хорошенечко за ними поухаживай, —велела я, вручая вожжи молоденькому пареньку, который удивленно застыл при виде кучера-женщины в дорогом наряде. Что поделать… Я была рада, что провела эти два часа в одиночестве. Подхватив свой саквояж, огляделась.
Ворота еще не закрыли, но во дворе почти никого не было. И тут из двери у подножия донжона появилась, судя по одежде, — та самая экономка, отказавшая Гильверде в приеме и помощи.
Я вгляделась. Сердце екнуло, и побежало. Я взвизгнула от радости и, отбросив вещи, побежала навстречу, счастливо вереща:
— Марта!!
Она вздрогнула и резко обернулась.
— Ой, — всплеснула руками Марта. — Оленек? Ты? Вот не думала, что увижу, да еще в платье!
И повисла у нее на шее. Только догадавшись, что если бы она меня не узнала, то этакой радостью я могла ее просто напугать.
Я, улыбаясь, спросила:
— Ты знала?
— Конечно! Это Андро все было некогда, он все собирался тебя к магистру медицины вести. А то не растешь, усов нет…
Мы расхохотались. Я была так рада, что она здесь, что меня узнала, что ничего объяснять не пришлось. Она всегда была умной и очень доброй женщиной, и только простоватый вид Марты мог ввести недалекого человека в заблуждения. Такого же глупого, как я, надо же считать, что она не догадывается!
По-осеннему быстро темнело. Марта, оглядевшись и властно махнув набежавшим на шум зевакам, повела меня в замок. Сейчас будет кормить, а я очень проголодалась за эти дни в гостях у деда. По дороге в кухню, она быстро сказала:
— Я уже приказала закрыть ворота, но потом сжалилась над бедной девушкой, что она будет делать ночью в чужом месте? А тут такая радость… Ты нашла меня. Уже и не мечтала… — прерываясь через слово, она расплакалась. Мы остановились. Нежно обняла Марту, и, незаметно вытирая слезы, прижала ее к себе. Ведь все это время я их искала, но в той суматохе, что была перед войной, никто никого не видел.
— Даже надеяться не могла… — призналась я. — А вы кого-то ждали?
Она сурово покачала головой:
— Этот проходимец, сосед, прислал письмо, где написал, что вот-вот приедет обещанная по договору невеста для владельца нашего поместья…
Я покачала головой. Дед решил, что обманул меня, сохраняя любимую и единственную внучку. Вот и задуманная каверза, увы, ничего нового… И почему-то, больно. Я поинтересовалась, чтобы окончательно убедиться в своем выводе:
— Проходимец, в смысле, барон?
— Да какой он барон! — отмахнулась Марта. — Он женился на вдовой баронессе, а когда она умерла, под каким-то предлогом выгнал родную дочь барона из замка. Потом спустил за игральным столом все, до чего мог дотянуться. — Марта покачала головой:
— Так что, когда появятся настоящие наследники, им достанутся одни камни. Он, было, обрадовался, когда выдал родную дочь за соседа, запудрив тому мозги мнимым титулом, но они погибли… или что еще там было. Ты знаешь, от нечего делать местные разносят сплетни как сороки. Я бы и слушать не стала, но он проявил настойчивое любопытство в отношении хозяина, мне пришлось узнать, с кем мы имеем дело.
Новость, что дед и Гильверда мне никто, — обрадовала, выносить очередное предательство от человека, которого я считала родственником, было тяжело. Как и осознавать, что я повторила судьбу матери. Оказывается, ее тоже выгнали из собственного дома.
Пока Марта рассказывала столь важные новости, мы вошли на кухню. Высокие потолки, большой камин, где можно зажарить целого барана, дубовая мебель, высокие спинки стульев, печи и столы для готовки. Все величественно и мрачно, как в королевском зале. Интересно, много человек здесь живет?
Пока я размышляла над превратностями судьбы,