— … Он был безумно красив, нет, прекрасен. Все рябинки нашего поселка были в него влюблены. А мне было только двенадцать. Но, несмотря на детский возраст, хватило ума промолчать, трепеща сердцем при виде любимого лица благородного эльфа… — Я с горечью усмехнулась. — Зато смелая Ириска, которая была старше меня на пять лет, взяла и призналась ему в своих чувствах. Как осмелилась или когда улучила момент, не знаю. Но дальше последовала жестокая моральная экзекуция над «провинившейся». Все это происходило перед толпой соседских детей. Красавец эльф резко отчитывал Ириску, сыпля пояснениями того, что могут эльфы и не могут люди.
— И что же он сказал? — гневно прищурившись, поинтересовался эльф.
Я увидела в этом прищуре недоверие к моему рассказу, и принялась объяснять еще горячее:
— О… он о многом говорил, это сейчас я спокойно вспоминаю, а тогда мне казалось, что он при всех унижает не Ириску, а меня. Я видела себя на ее месте и вздрагивала от презрительных слов красавчика. Ирис на удивление легко перенесла позор и расставание с «любовью всей жизни», ну у нее каждый кавалер был тот «единственный и самый-самый», просто каждый день другой. Для меня же подобное стало трагедией. Я ведь любила его…
— Так, значит, свои знания об эльфах ты получила от эльфа? — насмешливо высказался Лорм, тактично уводя разговор от неприятной темы.
— Да! Он много чего говорил, но прежде всего, он торжественно сообщил, что эльф не может увлечься человеком. Что последствием подобного проступка будет тяжелое наказание, и это вам, эльфам, не нужно. Он рассказал, как чиста ваша кровь, что она не может смешиваться с другими расами, потому древним все остальные кажутся страшными и уродливыми… Что при эльфах нельзя говорить чепухи, нельзя веселиться, нельзя радоваться или злиться. Много чего еще говорил…
Лорм вдруг подавился соком и громко закашлялся, так что я резко замолчала, укоряя себя за болтливость.
Наконец действие тропического «горинца» начало проходить. Я понимала, что позже мне будет стыдно за столь откровенное признание. И было немного неприятно, что Лорм меня подначил, а я попалась как маленькая дурочка.
Эльф, наконец, откашлялся, скрыл смех и довольно добродушно сказал:
— Ладно, Фиалочка. Следующий раз я буду спрашивать тебя, что можно или нельзя эльфу. А то вдруг что нарушу…
Я передразнила его улыбку и обижено отвернулась.
— Ну не дуйся, я пошутил, — мягко произнес Лорм, обняв меня за плечи.
— Ты так странно отреагировал… — я повернулась к нему и тихо спросила: — Получается, эльф тогда обманул? И все совсем не так?
Крепче прижимая меня к себе, Лорм покачал головой:
— Нет. Наказание случится… обязательно. Но оно заключается в другом…
Значит все правда. Это хорошо.
Я незаметно выдохнула. Значит объятий Лорма, как и прочего интереса, можно не опасаться. Ну, не то, что я об этом переживала, но мне было неловко, что он меня постоянно обнимает, да и хожу при нем почти раздетая. Лорм даже видел меня в одной рубашке!
Я взяла у него новый «бокал», уже куда спокойнее размышляя о сказанном:
— Согласись, странно получается… Древние бессмертные эльфы, а должны опасаться простых людей.
— Не все так просто… Но это неважно, расскажи лучше о себе. Чем сейчас занимаешься? Кем себя видишь в будущем?
Я рассмеялась:
— Сейчас болтаю глупости из-за пьяных фруктов, а кем буду… Не знаю, я себя никогда кем-то важным не представляла. Знаешь, как в книгах, всегда на втором плане. Помочь герою, покормить вовремя, успокоить, поддержать. Так и я. Если вернусь, конечно, то наверно буду Ол… брату помогать.
— Странно это. У вас жизнь короткая, разумно ценить каждый миг, а не отдавать ее кому-то в жертву.
Я устало пожала плечами:
— Когда-то я тоже так думала, сопротивлялась, но потом поняла, что по-другому не могу. Просто не могу и все.
Мне надоела эта тема, так что я спешно перевела разговор:
— Но, как вернусь, я себя сразу побалую: куплю большую корзину с конфетами, тролль с ним, с золотом, и кувшин эльфийского лимонада. Я его очень люблю.
Он улыбнулся и пообещал:
— Если вернемся, я прикажу доставлять тебе лимонад каждый месяц.
Я рассмеялась:
— Ловлю на слове.
Лорм
Я вертелся на песке и никак не мог уснуть. Под утро ветер не на шутку разыгрался, пронизывая холодом не зажившие раны. Костер грел плохо, тепло уносило куда-то в сторону. Песок подо мной давно утрамбовался в камень, но больше всего меня мучил холод, который резал без ножа.
Синеглазка, укутавшись в свои нижние юбки, безмятежно посапывала рядом. Когда я развернулся в третий раз, пытаясь устроить разнывшееся от боли плечо, не открывая глаз, она сонно спросила:
— Не спится? — и, не дожидаясь моего ответа, теплая от сна Фиалочка придвинулась ко мне. И будто чувствуя, что тревожит, просунула руку мне под шею, вторую положила на ребра, своим телом укрыв от ветра больное плечо. И тут же вновь уснула, как я понял по мирному сопению. Ее голова прижалась к моей шее, согревая теплом замерзшую до боли конечность.
Мне стало намного лучше, но совесть не позволяла использовать ее доброту, даже предложенную в несознательном состоянии. Я прижал ее к себе, чтобы и ей было теплее и, наконец, уснул.
Я очнулся, едва облака начали раскрывать небо. Сквозь листву уже пробивался первый свет, тускло мерцал песок. На небе все еще толпились звезды, костер окончательно потух, а с восточной стороны в просветах между кустами показались слабые проблески зари.
Скоро холод сменится жарой и станет еще хуже…
Оглядевшись, посмотрел на свою спутницу. Фиалочка спала на песке, уже в шаге от меня, свернувшись комочком, подложив под щеку ладошку. Когда успела откатиться?
Несмотря на безмятежность подобной картинки, меня что-то насторожило. Что? Внешне все было спокойно: море ласково плескалось у берега, жирные чайки кружили вдали, под шаловливыми ударами ветерка ночная тьма рассеивалась…
Я сел, закрыл глаза, и увидел сеть мира. И мига не прошло, я обнаружил, что меня взволновало: тонким солнечным лучом от меня к Фиалке тянулась нить жизни. Проклятие! Заигрался в близкого друга. Такая связь формируется подспудно, в независимости от сознательного желания. Как говорили маги в академии: душа сеет и взращивает, хочешь ты этого или нет.
Я не хочу никаких связей! Мне не до этого! Вообще и никогда!
Закрыл глаза, глубоко вдохнул и вернулся в сеть жизни. Вокруг меня уже