Дверь даже не подпереть. Она открывается не внутрь, а наружу. Все продумано. И это конкретно пугает. Невольно прикидываешь, а сколько девушек было до меня и что с ними стало? Может, та красивая лужайка за окном скрывает страшные тайны…
Я передергиваю плечами. Если буду думать о таком, точно сойду с ума.
Раиль
Мне понравилась наша перебранка за завтраком. У девчонки есть коготки, и она не стесняется их выпускать! Правильно я все-таки сделал, подложив в машину, которая ее сюда везла, воду с успокоительным. Оно было и в шампанском, но я не был уверен, что она станет его пить. Благодаря этой небольшой хитрости наша первая встреча прошла почти идеально.
Но вечно держать ее на таблетках не выход. Я не любитель безвольных кукол. А коготки и острые зубки… обломаю, если понадобится. Не таких дрессировал.
Все еще не покидает ощущение, что ее поведение напускное, игра на публику. Передо мной такие девицы ноги сами раздвигали, еще и благодарили, что обратил на них внимание. А если я приводил их домой, вовсе пищали от восторга. Не каждой так везло.
Зато какая-то пигалица недовольна. Женщины – загадки. Слишком много эмоций и мало разума.
Новая игрушка будит во мне азарт. Аж кончики пальцев покалывает, а в штанах все время тесто, словно я – подросток с бушующими гормонами. И это я еще уехал из дома по делам. А что будет, когда снова ее увижу? Сдержусь ли?
Не хочется, но надо бы. Вчера был ее первый раз, ей надо немного времени, зажить. А потом уже можно оторваться по полной. Хотя есть способы наслаждаться игрушкой, не портя ее. Почему бы сегодня не испробовать один из них? Тем более, ее розовый ротик так и манит.
Только думаю об этом, и снова все колом. Если так пойдет дальше, придется уходить с совещания последним. Оно, кстати, выдалось дико скучным. Мог не приезжать.
Еле досиживаю до конца. Помощник подсовывает какие-то бумаги, подписываю не глядя. Вообще ничего не соображаю. Похоже, вся кровь окончательно отлила от мозга.
Спешу закончить дела и вернуться домой. Давно я не приезжал засветло. На лице охранника на воротах читается удивление.
— Ваша… кхм… гостья, Раиль Баширович, — сообщает он, — сегодня пыталась уйти.
— И что ты? — уточняю через открытое окно машины.
— Не выпустил.
— Молодец, выпишу тебе премию в этом месяце.
Я не отдаю прямой приказ «не выпускать», но у меня идиоты не работают. Охранник и так все понимает. Кивает и благодарит.
Водитель проезжает во двор, останавливает машину у крыльца. Я выхожу и спешу в дом. На пороге посещает странное желание – хочется, чтобы я открыл дверь, а за ней она, ждет меня и рада встречи.
Но вместо девушки вижу в холле Раису – свою экономку.
— Где она? — спрашиваю.
— В комнате сидит целый день, — кивает Раиса на лестницу на второй этаж. — Такая колючка, настоящий кактус.
Усмехаюсь. Нет, не кактус, ежик. Девочка «не трогай, убьет». Спешу к ней, а внутри все сжимается от предвкушения. Взбегаю по лестнице, дальше быстро по коридору и вот я у цели.
Берусь за ручку, дергаю дверь на себя и вдруг понимаю – не поддается. Как такое возможно? Дверь без замка внутри, открывается наружу, все же продумано.
Я должен прийти в ярость, но вместо этого запрокидываю голову и смеюсь. Вот ведь маленькая колючка! Придумала, как запереться.
Минное поле, а не девушка. Я с ней, как сапер. Один неверный шаг – и разнесет в клочья.
Снова дергаю дверь на себя, уже сильнее. Та неохотно поддается, совсем лишь немного, открываясь на небольшую щель. Только пальцы и пролезут.
— Поиграли и хватит, Анастасия. Открывай, не зли меня, — говорю в эту щель.
В комнате тишина. На секунду сердце пронзает холод – сбежала?! Но потом слышу ее дыхание. Нет, она там. Затаилась.
Все, с меня довольно. Просовываю пальцы в щель и в очередной рывок вкладываю максимум силы. Слышится треск, что-то рвется, и дверь резко открывается.
С другой стороны двери на ручке болтается ремень. Похоже, она взяла его из шкафа, привязала к ручке, а потом к двери того же шкафа. Получился этакий рычаг. Надо же, затейница какая.
Сама Настя вжимается в стену напротив. Не ожидала, что я так быстро уничтожу ее запор. Она делает попытку добраться до ванной, чтобы запереться там, но я перехватываю.
— Раз ты такая изобретательница, — шепчу ей в волосы, — может, придумаешь, чем нам заняться этим вечером?
Она вздрагивает всем телом. Напряженная, как тетива. Но я уже не могу остановиться. Заполучив ее в объятия, теряю контроль. Черт, как же хочется снова ощутить ее вкус!
Удерживая ее за подбородок, целую. Всего одно прикосновение, и рвет крышу. А ведь я не любитель целоваться. Для ртов своих любовниц всегда находил более подходящее занятие, а тут наслаждаюсь каждой секундой.
У ее губ вкус карамели. Сладкий, но не приторный. Они упругие и гладкие, сводят с ума. Я будто Кощей, а она – мое злато, над которым я чахну.
Но вот она приходит в себя, упирается ладонями мне в грудь и пытается оттолкнуть. Силенок, конечно, не хватает. Но этого ее очередное «нет» вдруг дико злит.
Чего ей надо? Могла бы уже веревки из меня вить, если бы была поумнее. Но нет, упирается, как ослица.
Обрывая поцелуй, толкую ее на кровать. Она падает навзничь. Тут же порывисто встает и оказывается на коленях на кровати. Отличная поза, мне нравится.
Хватаю ее за подбородок, заставляю запрокинуть голову и нависаю сверху. Какие же у нее глаза… большие, влажные. Второй рукой берусь за ремень своих брюк. Ее глаза расширяются, в них плещется ужас. Доходит, что я задумал.
— Я еще никогда… — выдыхает.
— Все когда-то случается впервые, — пожимаю плечами, расстегивая ремень.
Меня колотит, так сильно я хочу испробовать ее рот. Вот только… слеза на ее щеке. Она не рыдает, не всхлипывает. Всего одна слезинка скатывается по коже. Я слежу за ней взглядом, и пальцы на ремне замирают.
Так вообще бывает – чтобы одна слеза потушила целый пожар? Огонь страсти превращается в угли. Я хочу ее, но боюсь сломать. И что мне с этим, черт побери, делать?
Отпускаю подбородок Насти, отступаю на шаг к двери. Проиграл… какой-то девчонке… С каких пор я пугаюсь женских слез? Да она даже не плакала толком!
— Завтра вечером придут мои друзья, — говорю глухо. — Споешь для них.
— Соловьи в неволе не поют, — бормочет она.
— А ты споешь, — повторяю с нажимом.
— И ты отпустишь? — спрашивает с надеждой.
— Возможно, — конечно, я вру. Черта с два я позволю ей уйти.
Кажется, она это понимает, ее плечи опускаются.
Уходя, я запираю дверь снаружи. Соловей, значит. Что ж, моя пташка, я прослежу, чтобы ты не упорхнула из клетки.
Ася
Баррикадировать дверь, когда это, казалось бы, невозможно, меня научили в интернате. Я воспользовалась подручными средствами и соорудила что-то вроде рычага, удерживающего дверь от открывания.
Обидно, но все мои усилия были напрасны. Раиль все равно ворвался в спальню, а потом… Об этом я предпочитаю не думать. Он ушел и можно выдохнуть. По крайней мере, пока.
Я нервно чешусь. Это все интернатовский сарафан. Синтетическая ткань не дышит и царапает кожу. К тому же я не меняла его уже несколько дней, как и белье, кстати. В комоде лежит новое, моего размера, но я не хочу ничего брать от него .
Иду в ванную, стираю белье в раковине, а потом сушу феном. Жаль, с сарафаном так не получится. Его я тоже стираю руками, но сохнуть ему долго.
Когда заканчиваю, за окном уже темно. Бегом добираюсь до кровати и прячусь под одеялом. Дрожу. Но не от холода, а от осознания, что Раиль в любой момент может вернуться.
Он хочет, чтобы я пела его друзьям. Размечтался! Отлично он придумал: ночью он развлекается со мной, а днем я развлекаю его гостей. Прямо безотходное производство какое-то. Да я рта не раскрою!
На этой мысли засыпаю. Измученное сознание просто отключается от жуткой действительности.