Нед подлил масла в огонь, выпустив новую песню. Только дураку не было понятно, что трек посвящался мне и нашему роману в Турции. Но далеко не все могли понять истинный смысл сильных метафор и подлинную глубину чувств, заставивших Неда написать такие строки и такую музыку.
Съемки на другой локации – на потрясающем острове, похожим на райский, снова перетянули мое внимание. Я звонила близким на пару минут в день, просто заверить, что со мной все хорошо. Было нелегко, но я обожала свою жизнь и книгу, которая привела меня в эту точку.
Режиссер предложил мне камео. Появиться в фильме в эпизодической роли. Это было в духе одного из моих любимых писателей. И я, конечно, согласилась, выбрав для себя роль крошечную, но заметную.
Сниматься в кино оказалось непросто. Надо было преобразиться. Влезть в чужую шкуру. Прожить не свои эмоции. То, что всю эту заварушку придумала я, мне чертовски помогало.
Ближе к концу съемок команда пиарщиков принялась за разработку постеров, планирования продвижения. Кругом шла голова от их терминов.
Когда съемки были окончены, режиссер сказал, что на период постпродакшена я могу быть свободна. Пока фильм монтировали и обрабатывали, я отправилась домой. Оказалось, что прошло полтора года с тех пор, как я уехала в Стамбул «на две недельки». Я была выжата до последней капли. Сил не было ни на что. Я тупо лежала в своей кровати и спала. Через три дня родители отвезли меня на свою милую дачу, на которой как раз поспела моя любимая черная смородина. Днями я валялась в траве в обнимку с соседским котом. А вечерами папа разжигал костер, и я любовалась пламенем и звездами.
Нед занимал мои мысли постоянно. Мы не общались уже несколько месяцев. Точнее, это я не общалась с ним. Он продолжал присылать фотографии и нежные слова. Но я настолько ушла в работу, что совсем отключилась от него. Теперь же ничто не мешало с головой окунуться в тоску, которая, как оказалось, никуда не делась. Только стала еще сильнее.
Я читала все новости, где упоминалось его имя. Ни одного намека на девушку. Журналы назначали огромные награды, и папарацци дежурили сутками в надежде поймать его с очередной пассией. Но Нед был один. И выглядел грустным. Пресса обвиняла меня в том, что я разбила сердце солиста популярной группы.
Перелистывая присланные им фото, я удивлялась. Больше половины даже не помнила. Больше всего шокировало меня фото Неда с моей новой книгой в руках. В сообщении было подписано, что он счастлив был быть самым первым ее читателем.
Спустя две недели меня прорвало. То ли сказался накопившийся стресс, то ли чувства к Неду. Но следующие три дня мама с Кристиной слушали мои стенания, утирали мои слезы и гладили по голове. А еще приносили успокоительные, когда я срывалась на истерические рыдания, и оставались рядом, когда я засыпала.
Когда отпустило, мы все вместе уехали на рыбалку. Природа, молчаливая и спокойная – была лучшим лекарством для души, измотанной диким графиком, постоянным шумом и гулом голосов.
Незаметно пронеслись месяцы дома. Каждый день я неистово, хоть уже и без истерик, тосковала по Неду. Даже сходила на пару свиданий. Одно из них оказалось полным отстоем. Другое было вполне терпимым, но, как и ожидалось, парень был далеко не Недом. Я решила, что просто пока не готова, и отстала от себя. Пресса пустила слух, что у меня роман с актером, сыгравшим главную мужскую роль. Самой популярной славилась сплетня о том, что у нас с режиссером отношения далеко не только рабочие. Режиссер, к слову был симпатичным, на несколько лет меня старше, и мы неплохо ладили. Но, конечно же, все эти бредни были неправдой.
Глава 32. Премьера
Дата премьеры была назначена. Мне было нужно вернуться в столицу. Нас с режиссером и главными актерами ждали на разных ток–шоу, где нам предстояло подогревать интерес публики. Я уехала, и снова Москва меня поглотила. Она снова меня перемалывала, пусть и не так активно, как во время съемок.
Мы с Кристиной готовились к премьере. Она сшила мне потрясающее лаконичное платье нежно–голубого цвета с эффектными деталями. Деньги брать отказалась, попросила лишь еще один билет на премьеру.
В день премьеры меня трясло от волнения. Я не видела итоговый вариант, сгорала от любопытства. Режиссер уверял, что мы разорвем Канны. Я ему верила. Мы приехали к кинотеатру вместе. Вели себя как лучшие друзья. За время съемок мы и в самом деле неплохо общались, узнали друг друга получше, поняли, что у нас много общего, поэтому совместная работа оказалась куда приятнее, чем я ожидала. Хотя не обошлось без пары горячих споров на виду у съемочной группы, но и их мы смогли решить.
Фотографы стрекотали, как обезумевшие цикады, ослепляя бесконечными вспышками. Мне вся эта мишура была не интересна. Хотелось скорее увидеть фильм.
Огромный кинозал, где я с близкими заняла ряд в самом центре. Режиссер сидел прямо передо мной. Экранизация получилась идеальной. Будто снятой из моих мечтаний. Я плакала от восторга, красоты, эффектности.
Стоило на экране появиться надписи «Конец», зал взорвался. Как мне сказали позже, овации длились пять с половиной минут. Я обнималась с режиссером, родителями, подругой, актерами, операторами, с какими–то случайными людьми. Тонны поздравлений, цветы.
В водовороте объятий я вдруг оказалась в чьих–то сильных руках. В нос ударил до боли знакомый запах, не изменившийся за почти два года. Я подняла взгляд и встретилась с глазами Неда, полными восторга и трепета. Он боялся моей реакции.
– Ты здесь, – выдохнула я, испытав вдруг необыкновенное облегчение.
– Твой фильм просто невероятный.
Меня оттащили в сторону, чтобы снова сфотографировать, взять короткое интервью. Мы с режиссером нахваливали друг друга. Он дежурно. А я – очень искренне. Я была действительно восхищена его работой, плюс была взволнована появлением Неда. Я не понимала, как он тут оказался.
Когда на глаза мне попалась Кристина, не отводившая от меня пристального взгляда, паззлы сошлись.
– Это все ты! – я схватила ее за руку.
– Слушай. Я просто хочу,