– Все нормально, я уже еду. Маршрутки долго не было, – Рита постаралась максимально понизить голос, но водитель все рано покачал головой.
Паше-то хорошо, он на машине. А у нее даже прав нет. И машины нет. И мужика, чтоб чинить машину – тоже. Мужик особенно расстраивал.
***
Проскочить незамеченной не получилось. Заведующий, как старый коршун, поджидал в коридоре.
– Маргарита Андреевна, опять опоздали, – замечание, не вопрос. Безукоризненно вежливая интонация, холодный голос.
Рита опустила глаза, пытаясь открыть дверь ординаторской. Конечно, именно сейчас замок заело, пришлось навалиться плечом.
– Да, Вадим Степанович, пробки, знаете ли. А живу я далеко, мне же общежитие не выдали… – Дверь наконец поддалась, и девушка нырнула в спасительный полумрак кабинета.
– Эти вопросы не я решаю, Риточка, – отмахнулся зав и вошел следом.
«Ты что, Лыжкин, и переодеваться со мной будешь? Когда надо, так я Риточка. Угу».
Вслух сказала только:
– Извините. Постараюсь больше не опаздывать.
Субординацию никто не отменял. Да и невозможно дерзить человеку, добровольно надевшему в восемь утра накрахмаленную медицинскую шапку высотой в тридцать сантиметров. Кто знает, на что еще он способен?
– Попробуйте выезжать пораньше, Маргарита.
– Попробую, Вадим Степанович, спасибо. Можно я переоденусь?
Рита начала подозревать, что дело нечисто. Слишком подозрительно зав чесал нос. Девушка завороженно смотрела на толстый, как колбаска палец с кучерявыми седыми волосами.
«Как он так ногти стрижет? Идеальный, абсолютный квадрат. У меня даже в салоне такую форму не получается сделать».
– Рита, в общем, ты пока на обход иди, а потом возьмешь свою и еще одну флебэктомию. И к лорам на консультацию нужно: там лежачий – сюда не повезут.
– В смысле? Я ж на шунт иду, – растерянно пробормотала Рита.
«Вот и нате вам. Вот чего он тут топчется».
– Там доцент кафедры эту операцию попросил. Ему и ординаторам показать надо, и профиль его. В общем, успеешь еще нашунтироваться, – безапелляционно заявил Лыжкин.
– Ясно. – Рита с грохотом швырнула контейнер в холодильник, но дверцу закрыла осторожно.
Не хватало еще опять выслушивать, что женщины слишком эмоциональные. К тридцати уже наслушалась, спасибо. Женщинам в хирургии и так приходится буквально выгрызать себе дорогу в оперблок.
– Да, и мои палаты тоже на сегодня возьми, мне в Министерство надо. – Рита оторопело уставилась на начальника, тот только беспомощно развел руками. – Вызвали.
Но что-то она не слышала в его голосе ни капли сожаления.
«Хорош, нечего сказать. Операцию мою отдал, так еще и палаты свои повесил».
Возмущалась Маргарита беззлобно. Пациенты у Вадима Степановича лежали непростые, многие тяжелые, конечно, но так даже интереснее. Передал – значит доверяет. А что шунтирование отдал? Ну а как кафедре откажешь? Да и сколько она уже таких операций сделала и сколько еще предстоит… Зав сам ее учил. С первого дня отработки под опеку взял, почти восемь лет назад. Пусть в довесок Рите и приходилось сначала делать за него всю бумажную работу, зато на каждую операцию брал. И сразу ассистентом поставил, а не из-за плеча подсматривать.
«Что-то день неправильно начался. Надеюсь, дальше легче пойдет. Но первым делом – кофе».
***
Иногда Маргарите хотелось выглядеть старше. Более внушительно, что ли. Сколько раз она видела растерянные лица и сомнение в глазах пациентов, едва войдя в палату. Сколько раз слышала просьбы позвать «настоящего врача», как унизительно было доказывать, что она не практикантка, а то и студентка.
– Не психуй, – успокаивал Вадим Степанович, – никто не родится сразу седовласым профессором в очках, Рита. Это ничего, что ты мелкая и дышишь через раз. В тебе стержень есть. И клиническое мышление. Вот, что важно. Учись. Просто делай свою работу. Остальное приложится.
Так и вышло. Теперь пациенты Маргариту слушались. А она успокоилась, осознав, что хрупкое телосложение и миловидное курносое лицо – не повод сомневаться в ее компетенции.
Девушка знала, что не обделена интеллектом. Но, говоря откровенно, именно сотни бессонных ночей над учебниками, а потом бесконечные дежурства в приемнике с более опытными коллегами помогли выработать непоколебимую уверенность в собственных словах и действиях. Каждую ночь, когда веки слипались, а голова гудела от напряжения, начинающий хирург верила: все не зря.
Рита помнила свои первые операции, сначала в качестве ассистента, а потом и главного оператора. Помнила первые самостоятельные неуверенные разрезы и каждую пролитую слезинку в ординаторской – после. Когда трясло от перенапряжения и радости. С улыбкой вспоминала, как иногда бросалась после операции к атласу – проверить, все ли правильно сделала. Ладони ее потели, а сердце колотилось. Конечно, все оказывалось верно, и тревога отступала. А ведь раньше даже снились кошмары, где разрезы ее были кривыми, а швы разваливались.
Теперь хирург несла эту взращенную уверенность в себе и, заходя в каждую палату, знала: она справится. Хотя учиться ей предстояло еще долго. Всю жизнь, раз уж на то пошло.
– Маргарита Андреевна, давайте с триста второй начнем? – Медсестра Анечка перехватила поудобнее папки с историями и понизила голос: – Там у Вадима Степановича какой-то блатной лежит, по нему главврач даже сам на пост звонит.
Девушке сначала было неловко называть женщину почти вдвое старше себя так фамильярно. Где это видано, только из универа выпустилась, а к медработнику с тридцатилетним стажем – Анечка? Но Анна Владимировна только махала руками, зажмурившись, пока Рита, наконец, не сдалась.
– Как же эти позвоночные достали! Еще и лежит, небось, в платной палате с прыщем каким-нибудь, – пробурчала Люда, усаживаясь за пост.
– Люда, что ты все бубнишь? Камера над тобой висит, вообще-то! – Анечка многозначительно выпучила глаза.
Удивительно, но обход палат зава с незнакомыми пациентами не вызвал особых затруднений. Рита делала пометки в историях и блокноте, не решаясь вносить правки в схемы препаратов без одобрения Вадима Степановича. Ограничилась назначением анализов и нескольких дополнительных перевязок на вечер. Пациенты не возражали. Понятное дело, будут ждать возвращения «своего» доктора.
Со своими подопечными пришлось повозиться. То ли старшие коллеги так воспитывали в ней боевой дух, то ли действительно верили, что Рита магическим образом может справиться с любым, даже самым закоренелым жалобщиком, но некоторые ее палаты напоминали отделы по борьбе с потребительским экстремизмом.
Ладно, где наша не бывала, прорвемся!
Доктор была благодарна своим пациентам за соблюдение порядка и чистоты в их временных жилищах. Регулярное проветривание, несмотря на возмущения старушек, кутающихся в вязаные платки летом. За это спасибо