…На все «телодвижения», перечисленные капитаном Скворцовым, за глаза хватило полутора часов. Поэтому последние полчаса я, прилетевший в ИАССН в четыре утра, просидел на подоконнике в небольшом двухместном «кубрике», выделенном лично мне. На густой бас искина казармы, подавшего команду «подъем» через динамики системы оповещения, среагировал не так, как остальные курсанты — вместо того, чтобы подорваться с кровати и начать одеваться, снял верх от полевого комбеза и футболку, оглядел себя в зеркале, неспешно вышел на «взлетку», идеально отполированную дневальными, и без особой спешки потопал к выходу. По дороге кивнул дежурному по четвертой роте второго курса, стоявшему на тумбочке, вышел на лестницу и спустился на первый этаж. А в холле попался на глаза капитану Ефимову — командиру моей роты, из-за меня проснувшемуся на час раньше обычного, и вслушался в вопрос с подковыркой:
— Курсант, как насчет «десяточки» по пересеченной местности в качестве разогрева перед тяжелым тренировочным днем?
Я прекрасно понимал, что личный состав роты гарантированно обвинит в этой «подлянке» меня, но такая реакция идеально вписывалась в условия боевой задачи, поставленной Переверзевым, так что не напрягала. Не напрягала и озвученная дистанция: да, я нормально не бегал три с лишним месяца, но «база», любовно наработанная под руководством Датэ Такуми, никуда не делась, а ежедневное рубилово с «Рукопашниками» поддерживало функционалку на очень и очень хорошем уровне. В общем, возражать я и не подумал. И почему-то вызвал неудовольствие не очень большого, но начальства. Ну, а срывать это самое неудовольствие на подчиненных он умел более чем хорошо. Поэтому, представив меня им на построении перед началом утренней зарядки, не особо завуалированно дал понять, что благодарить за «десяточку» по пересеченке надо именно меня.
За год учебы в ИАССН курсанты научились понимать и более сложные намеки, так что кинули на меня по многообещающему взгляду, и по команде блондинистого здоровяка перешли сначала на шаг, а затем на бег. Местных трасс для пробежек я, естественно, не знал, зато в свое время чрезвычайно внимательно вдумывался в рассказы любимого дядюшки о нравах, царящих в учебном заведении мечты. Вот и перестраховался. В смысле, уже на первом километре сделал вид, что потихонечку устаю, позволил себя обогнать всей роте, пристроился к замыкающему и полноценно «взял» предложенный темп.
К слову, условия этой тренировки были гуманнее некуда. Само собой, в сравнении с теми, к которым привык я: да, мы неслись по искусственному «бездорожью» достаточно быстро, но не нанося удары соседям, не блокируя их атаки и не уклоняясь от бросков всякой метательной дряни. Кроме того, силу тяжести на полигоне, на который нас загнал блондинчик, не повышали, соответственно, мы бежали при одном-единственном G, что после занятий в спортзале Арбеневых казалось подарком судьбы. В общем, я отдыхал и душой, и телом километров, эдак, пять. А потом особо внимательные курсанты вдруг доперли, что я все никак не устану, и попросили «первопроходимца» чуть-чуть ускориться.
Я не сдох и на следующей «троечке». Кроме того, страшно уязвил двух парней, по разику попытавшихся меня «случайно» уронить, и мужиковатую девицу, вынуждавшую менять темп. А на последнем двухкилометровом круге увернулся от первого уракен-учи[2], «внезапно» выброшенного рыжеволосым «рукопашником», предельно жестко заблокировал второй и точно таким же ударом раздробил дурачку аристократический нос с приличной горбинкой.
К слову, бил аккуратненько. Чтобы ненароком не вырубить этого типа и не вынудить блондинчика устроить семинар по переноске раненого. Поэтому полтора последних километра жертва собственной наглости захлебывалась кровью, соплями и слезами, кидала на меня взгляды, полные ненависти, и раза три прошипела, что мне не жить. А мне было плевать — после завершения пробежки я с удовольствием потренировался на великолепно оборудованном спортивном городке, выполняя простенькие упражнения под руководством все того же блондинчика, походя доказал всей роте, что ни отжиманиями, ни подтягиваниями, ни скручиваниями меня не задолбать, все так же — строем — добежал до казармы и после команды «разойдись» умотал к себе. Принимать душ и все такое…
…Легкое напряжение среди личного состава роты создалось само собой. На первом же построении, на которое я вышел в форме одежды номер четыре и, тем самым, «невольно засветил» не только широкую лычку вдоль погона, но и орденскую планку. Да, прекрасно обошелся бы и без нее, но инструкции полковника Переверзева не оставили никакой свободы для маневра, поэтому я изображал кавалера Георгиевского Креста и ордена Святой Анны четвертых степеней.
Но народу резко поплохело, а блондинчик, оказавшийся в одном звании со мной, вообще выпал в осадок. Да, потом пришел в себя и честно попытался прицепиться, но правила ношения военной формы в меня вбивал специалист классом повыше, так что намерение поставить на место хоть как-нибудь так намерением и осталось. К слову, я не слился и на следующем этапе проверки на вшивость — по дороге в столовую убедительно доказал, что умею ходить строем. А там включилось сарафанное радио. Поэтому не успел я сесть за стол своего отделения, как на меня вылупился весь второй курс.
Во время приема пищи было еще терпимо — на меня просто смотрели. А после завершения трапезы возле стола нарисовалась неслабая толпа «ходоков», и самый авторитетный — к слову, тоже старшина — поинтересовался, за какие-такие заслуги я был пожалован аж двумя боевыми орденами.
Ценные Указания куратора не позволяли проявлять инициативу и в этом вопросе, так что я дал самый короткий ответ из всех, какие мог:
— Немного повоевал.
— И с кем же, если это, конечно, не страшная военная тайна? — язвительно спросил второй старшина в этой компании.
— Не тайна: с амерами и еврами… — равнодушно сообщил я.
— А из какой военной академии вас перевели в нашу, и почему сразу на второй курс? — спросила девица с погонами старшего сержанта.
Отвечать на этот вопрос в рекомендованном ключе очень не хотелось, но я себя заставил:
— Я закончил школу в этом году. На Императорский Грант. А первый факультет выбрал в далеком детстве. Ибо воспитывался в семье свободного оперативника ССО. Вот навыки, наработанные под его чутким руководством, и помогли. Как с выживанием, так и с поступлением.
— Вы хотите сказать, что уровень ваших навыков соответствует второму курсу ИАССН? — хором спросило сразу несколько человек.
Я уставился в глаза самому недовольному и убил всех, кто меня слушал:
— По мнению руководства ССО, средний уровень моих навыков намного выше. Поэтому некоторые предметы — в частности, пилотирование малых разведчиков и МДРК или теорию выхода на струны — я посещать не буду.
— Что за бред⁈ — возмутился «первый» старшина. — Эти предметы — одни из самых важных, соответственно, не освоив их на высочайшем уровне, статус свободного оперативника не получить!
— Все верно… — подтвердил я и нанес слушателям удар милосердия. Так, как требовал Переверзев: — Но этот статус я уже заработал. В том числе и за счет наличия навыков пилотирования «Мороков» и «Химер».
— Не может быть!!! — взвыло человек десять.
Я пожал плечами и морально настроился выслушивать «чрезвычайно весомые аргументы», но в этот момент высказал мнение чернявый парень с улыбкой во все тридцать два зуба, но очень уж неприятным взглядом:
— В случае Тора Ульфовича — может: четырнадцатого июня сего года, то есть, в день начала войны, он разнес два амеровских линкора и два транспорта с боеприпасами у Белогорья-три. За что, вероятнее всего, и был награжден Георгиевским Крестом четвертой степени. Кстати, в тот день он, по уверению моего достаточно близкого и хорошо информированного родича, управлял «Мороком». И — что тоже немаловажно — вошел в систему через зону перехода второй категории. Делайте выводы, дамы и господа…