Уже и соседи наверняка в курсе всего! Я и беспутная, и любовника завела, и засиживаюсь не на работе с отчетами, а где-то с кем-то по каким-то кустам "обжимаюсь". Знать бы еще, где те кусты в центре города. Она вечно так говорит.
Из школы меня просто уволят, если я на Землю вернусь. Прямо сразу, как только войду, так и отправят писать заявление. Выкрасилась в блондинку посреди учебного года! Локоны завила! Я прямо вижу нашего завуча, точней слышу. Она всегда орет, будто бы ее режут. "Какая безвкусица, вы — педагог, а не девушка лёгкого поведения, какой пример вы подаете детям! Вы — учитель, образец морали! А выглядите при этом, как доступная женщина! Вы даже не в браке, хоть и живёте с мужчиной. Что будет, если об этом узнают родители наших детей! Страшно представить!"
Можно подумать, я устроилась на работу не преподавателем в обычный светский лицей, а классной дамой в институт благородных девиц! А век сейчас девятнадцатый! В прошлый раз такую лекцию мне прочитали, когда я осмелилась выложить фото с юбилея свекрови из ресторана. Мы с Ваней стояли в обнимку и на мне было длинное вечернее платье с аккуратным разрезом сбоку. Даже свекровь ничего мне не высказала по поводу этого платья, хотя какая она мне свекровь. Так, ошибка судьбы. Я же не замужем.
Точнее была не замужем до этой ночи. Но муж мой удрал, бросил меня одну на пустынной дороге и как теперь вернуться домой совершенно не ясно. Почему мы вообще остановились? Да еще где, посреди каких-то кустов. Ни домов не видно, ни фонарей нет. Толку-то, что я согласилась на всю эту авантюру. Сейчас еще и кучер мне задаст. Ему же не заплатили, а мне платить нечем.
Вон он, кряхтя, спускается с козел на землю. Весь такой правильный, а у меня юбка порвалась и даже не по шву. Туфель нет, идти некуда. Что теперь делать? В таком виде никуда на работу здесь не устроиться, да и документов у меня местных все равно нет!
— Ну тише, тише, не реви так.
Сел рядом на траву, кряхтит, травинку сорвал, в руках крутит.
— Все, это фиаско.
— Ну а ты что думала, замуж вышла, сможешь работать и дальше? Э, нет, дорогая. Ни один мужчина такого не потерпит.
— И как жить? — я неприлично хлопнула носом, — Вернее, на что?
— Ну как на что? Ты ж замуж вышла, милая. Вот пускай муж тебя и содержит, одевает, обувает, чтоб гордится женой было можно. Ты теперь лицо его дома, по тебе о нем судить станут. Никак нельзя, чтоб жена работала. Иначе что же это выходит, что муж али пропойца, али задохля, али лентяй. Стыд-позор один выйдет из такого брака. Не можешь жену и детей содержать, нечего и заводить было. Так?
— Не-а.
— Почему это? Всегда так было. И родители мои так жили, и я так живу, и дочки-сыновья мои тоже. Хозяйка дом блюдет — вот ее дело, за детьми смотрит. Ты это, привыкай, одним словом. А о том трактире забудь. Ты ж любовь за деньги продавала?
Я засмеялась.
— Продавала! Именно, что продавала. Любовь за деньги. Только не так, как вы подумали. Учительница я, а к трактиру случайно пришла.
— А я думал… Хотя верно, все одно. Учитель, он же тоже детей любит, вот и выходит, что меняет на золотишко свою любовь. Ну, ничего, годик-другой и своих заведешь. Сейчас-то куда поедем, ведьмочка? Этот-то твой удрал? Напугала муженька, ну да ничего, к утру до дома дойдет. Куда ж он денется.
— У меня денег нет.
— Хо-хо. А что есть?
— Ничего, свистульки из глины — творчество одаренных на всю голову детей. Три часа их лепили! Один чуть в муфельной печи не сгорел. Ребенок, я имею в виду. И это в шестнадцать лет. Ну куда это годится? А я отвечай!
— Не вышло, значит, обучить их гончарному делу. Ну ничего, может, хоть копать огороды сумеют. И много? — неожиданно заинтересовался кучер.
— Чего много?
— Свистулек много?
— Десятка три. Разных. Одна другой хуже. Дизайнер постарался, он образованный, умный. Советовал от души лепить. Вот и вышло не пойми что.
— Покажешь?
— Покажу.
Я полезла в карету за сумкой, из нее ожидаемо выпал десяток тетрадей, все еще непроверенных, мой телефон, ручки и ластик. Благо, хоть саистульки лежали на дне и в отдельном пакете, чтоб не побились. Я выудила и их.
— Небогатое приданое.
— А я о чем говорю.
Я вытряхнула на ладонь небольшую свистульку, развернула пупырчатую пленку, в которую та была завернута, и продемонстрировала ее на ладони. Не то птичка, не то рыбка, в пятнышко вся, будто бы в сыпи, губы вытянуты вперед дудочкой, к хвосту приделано что-то странное. Маша мне объясняла, что это цветок. Нет, ну если присмотреться. Дети-то все талантливые, просто талант у них раскрывается немного по-разному.
Кучер почесал бороду, хмыкнул, сморщил нос.
— А ведь счастливый я человек, пятерых детей родил и все здоровенькие получились. Энтих-то твоих как жизнь пришибла. Родителей жалко. Остальные свистульки такие же? Как ентот, боги сохрани меня, крот?
— Хуже.
— Н-да. Ну да ничего. Ты мне заворожи штучек пять. Чтоб, значит, на счастье и мы в расчёте. Я тебя до города довезу, высажу у… Где б тебя высадить, не подскажешь?
— Не знаю. У меня ни одежды, ни обуви, ничего нет.
— Значит, к портному. Есть у меня одна идея. Ты пока садись в карету, чаруй все, что есть. Тут на окраине города живет одна жалостливая женщина. Скажешь, что дети эти на твоем попечении живут. О том, что сама учительница — молчи. Иначе до утра останешься разговоры разговаривать. Спроси что-нибудь из одежды. Взамен на творчество твоих, ну этих.
— Одаренных детей?
— Дурачков. Да смотри, чаруй покрепче, чтоб хоть на год хватило.
— Я постараюсь. А как чаровать?
— Как умеешь, — вздохнул кучер. Твой-то, смотрю, далеко убежал. Ты хоть где живешь теперь, знаешь?
— Нет, он мне не сказал.
— Ну ничего, уж кого-кого, а всех холостяков столицы та дамочка знает. Живо твой домишко разыщем. Еще и о муже многое сможешь узнать. Ты только всему не верь, а то знаю я вас. С виду хрупкие, а как мужа по дому гонять чарованной, хорошо, если только сковородой, так откуда только силища берется? А?
Кучер мне подмигнул, как своей. Совсем по-доброму. Неужели хоть часть моих проблем может решиться? Только как свистульки зачаровать?
Я неловко забралась в теплое нутро кареты. Здесь все пропахло ароматом парфюма моего мужа. И диванчик, и потолок. Вон и платок его лежит с монограммой. Я сгребла в сумку все, что выронила. И платок тоже прибрала, мало ли, пригодится.
На диванчик я вывалила все поделки детей, хотя какие они, собственно, дети? Кому четырнадцать, кому и шестнадцать. По бархату сиденья брызнули во все стороны разноцветные безделушки. Да, сил и денег они стоили не мало. Размер просто крошечный, чтоб их можно было достаточно высушить перед обжигом. Расписаны с поистине ужасающим размахом. Я взяла в руки одну, самую яркую, похожую на поганку, зажала в ладони и принялась шептать. Ну а что я еще могу сделать, если выбора нет? К любому делу нужно подходить творчески.
— Чтоб ты принес, ну или принесла в жизнь своего владельца ошеломительное счастье на долгие годы. Такое же ошеломительное, как и ты сам.
Пальцы начало покалывать, может, это оно такое и есть — мое колдовство? Следующей я взяла в руки ту рыбку-птичку.
— Чтоб твоего владельца обсыпало счастьем так же, как и тебя этими яркими пятнами. Просто с ног до головы! И лет на десять.
И снова кончики пальцев колет. Непривычно это и странно. Может, что и получится?
— А это что за корова? Или ты пингвин? Так и не понять. Принеси в дом своих хозяев такое же основательное счастье, как и ты сам.
Я едва успела зачаровать все свистульки к тому моменту, как карета остановилась. Фух. Вот мы и приехали. Кучер ловко спрыгнул с козел, я сунула ему в руки целых пять свистулек. Одна другой к-хм ярче.
— Ага, спасибо. Ты сразу-то все хозяйке дома не отдавай. Возьми штучек семь пострашней. Но скажи, будто бы воспитанники твои очень старались.
— Так и было.