Зазвенел колокольчик над дверью, и в магазин вошла Софи.
– Дорогая! – воскликнула я. – Сто лет тебя не видела.
Энн переводила удивленный взгляд с меня на мою подругу. Большинство наших знакомых были из одного круга. Энн никогда не встречала Софи, так как та покинула Уэст-Уиком до приезда Хиллов. И сейчас я впервые представляла Айрис человеку из своего мира – мира, который казался мне довольно поверхностным, если посмотреть на него глазами Софи.
– Я заскочила по пути узнать, будешь ли ты свободна после закрытия магазина. Мы могли бы поужинать, а потом вместе подежурить.
– Да, я с удовольствием.
Краем глаза я видела, что Энн прислушивается к нашей беседе, переставляя идеально расположенных викторианских кукол в витрине с детскими книгами.
– Нэнси, если ты хочешь уйти раньше, я могу сама закрыть магазин. Скоро придет Хейвуд, и он мне поможет, – предложила Энн.
– Спасибо.
Мне очень хотелось пообщаться с Софи и обменяться последними новостями! Ведь мы не виделись с поездки в Уэст-Уиком.
– Это меньшее, что я могу сделать после того, как ты раздобыла книги для аукциона, – улыбнулась Энн.
Я схватила сумку и макинтош, которые висели на крючке за кассой, и мы с Софи устремились на улицу.
– Куда пойдем? – спросила я. – Как насчет ресторанчика за углом? Энн говорит, что он у нее самый любимый из всех БР.
С начала войны в Лондоне возникла сеть ресторанов, которые субсидировало правительство. В первое время они назывались общественными центрами питания, но Уинстон Черчилль переименовал их в «Британские рестораны» (или БР) – возможно, полагая, что это привлечет внимание публики, предпочитающей дешевые сытные блюда.
– Если только мы не станем есть кастард [91].
Софи вздрогнула от отвращения, а я засмеялась:
– Боже упаси, никакого кастарда. Обещаю!
Мы поспешили в ресторан и обнаружили там две очереди: в одной люди стояли за самообслуживанием, во вторую вставали посетители, желающие сесть за столик.
Хотя мне и нравилось ужинать в «Савое», не стоило часто выставлять себя беспомощной обжорой, так что порой я предпочитала простую еду – например, сосиски с картофельным пюре. Да и бюджет не позволял транжирить деньги.
– Давай сядем, – предложила Софи, и мы уселись за столик.
Когда мы сделали заказ, она наклонилась ко мне:
– Ты ни за что не угадаешь, в какое неловкое положение я попала. Один пожилой джентльмен – пожилой настолько, что вполне мог бы получить ранение на Первой мировой войне, – проникся ко мне симпатией.
– Ничего себе! – я притворно ахнула, увидев ее недовольное лицо. – И где же ты встретила этого парня?
– Он уполномоченный по гражданской обороне. Мы столкнулись на пожаре. Сказал, что я очень ловко управляюсь с насосом. И похоже, намекал он на что-то другое.
– Ты серьезно? Нет, ты меня разыгрываешь!
– Я совершенно серьезна. И хотя меня не интересует этот пожилой джентльмен, мне вообще-то понравилось флиртовать. Может, я еще не покончила с этой частью жизни.
Я намазывала маргарин на слегка зачерствевший хлеб, который нам подали.
– Ты слишком молода, чтобы отказываться от этой части жизни.
– Да, ты совершенно права, – Софи понизила голос, словно хотела поговорить о чем-то секретном. – Мне ужасно хочется спросить, как поживает твоя сестра.
– Которая из них? – Поскольку в зале было шумно – посуда звенела, посетители громко болтали и смеялись, – я не боялась, что нас кто-нибудь подслушает.
– Я имею в виду всех, – Софи фыркнула.
– Похоже, у тебя впереди свободная ночь? – пошутила я. И рассказала, что Диана по-прежнему пытается выйти из тюрьмы. Однако ее премировали за хорошее поведение, позволив поселиться вместе с Мосли. Она даже заказывает разные ингредиенты и готовит салаты.
– Салаты? У нее своя кухня, или она договорилась с тюремными поварами?
– Понятия не имею. – Я отхлебнула эля. Обычно я его не пью, но это лучшее, что подают в БР из напитков.
– Сумасшедший дом.
– Да. Я думаю, Ма больше беспокоится о Диане, чем о Деборе, которая еще не оправилась после рождения мертвого сына. Ужасно грустно. Мое сердце все еще болит из-за этого. Но доктор сказал, что у нее не должно возникнуть проблем с повторным зачатием.
– Чудовищно. Мне очень жаль.
– Мне тоже. Это случилось как раз в тот момент, когда я выписалась из больницы. Я пыталась собраться со своими жалкими мыслями, как раздался звонок.
– Бедная Дебора, она самая невинная из всех вас.
– Да, это так.
– А Юнити все еще мочится в постель?
– Каждую ночь. И часто орет на Ма. Правда, Ма это заслужила. Сколько она изводила меня своими словами!
– И все-таки это пожизненный приговор и для твоей матери, и для твоей сестры.
– Я никогда не думала об этом в таком свете. Как это печально!
– Да, в самом деле. А как Том? Он в Лондоне или за морем?
– Где-то сражается. Кажется, в Африке. От него редко приходят письма. Он всегда был неважным корреспондентом. Я так волнуюсь за наших мальчиков, которые воюют с фашистами.
– Я тоже. Страшно подумать, как широко распространилась эта война!
– Да. – Я откинулась на спинку стула, держа в руке недоеденную корку хлеба. Мне не хотелось говорить о хороших людях, которые гибнут за Британию, и поэтому я весело осведомилась: – А как твои дела? Есть другие поклонники?
Софи подцепила на вилку кусок сосиски.
– Пока нет, – она нацелила вилку на меня. – Молчи, я тебя насквозь вижу, Нэнси Митфорд. Знаю, о чем ты думаешь. Но я не собираюсь больше ни секунды уделять этому старому маразматику. К тому же он, скорее всего, отдаст богу душу в самый ответственный момент – если ты понимаешь, что я имею в виду.
Я хохотала до слез.
Она принялась чертить вилкой узоры на пюре.
– Оно того стоило?
Я сразу поняла, о чем она спрашивает: стоило ли отдавать кому-то свое сердце, свое тело?
– Гм-м-м, – я отрезала кусок сосиски, наблюдая за тем, как из-под оболочки сочится жир. – Я ни о чем не жалею, – в моем голосе прозвучала уверенность, которой я не чувствовала. – Дай себе шанс быть счастливой. Недумай, что тебе не повезет так же, как мне.
Софи рассмеялась и быстро доела пюре.
– Ну что же, посмотрим. Может быть, я и попытаю счастья. Но только не с этим уполномоченным! – она содрогнулась. – Ну как, ты готова к борьбе с пожарами?
– Как всегда, Айрис.
Несколько часов спустя, вооружившись насосами, мы уже сражались с огнем на Беркли-сквер. Наши лица озаряли счастливые улыбки, ведь мы совершали свои маленькие победы над Гитлером.
– Осмелюсь сказать, Нэнси, я сто лет так не веселился! – звучный голос старого друга перекрыл гул болтовни, заполнявший залы книжного магазина «Хейвуд Хилл» во время благотворительного аукциона.
– Даже