Девушка размечталась, и глаза ее заблестели. Может быть, она подумала о том, что однажды ей и самой так повезет.
Я полагала, что новость разлетится по замку только к завтрашнему дню, но это случилось гораздо быстрее, и уже к обеду ко мне в апартаменты пожаловал герцог Лефевр. Мы с ним по-прежнему не ладили, и этот визит меня удивил.
— Надеюсь, сударыня, я могу рассчитывать на то, что наш разговор не станет известен моему сыну? — спросил он, устроившись в кресле у камина.
Но я не стала ничего ему обещать:
— Смотря что вы изволите мне сообщить, ваша светлость.
— Думаю, вы это знаете и сами, — сердито откликнулся он. — До меня дошла новость о том, что вы находитесь в положении, и я хотел бы получить подтверждение этого, из первых уст.
Он спросил напрямик и ждал такого же ответа. Но я снова ответила уклончиво.
— Это касается только меня и моего мужа, сударь.
— Вот уж нет! — он позволил себе проявить эмоции и, не сдержавшись, стукнул кулаком о подлокотник кресла. — Это касается и меня, сударыня! Быть может, вы рассчитываете, что ваш сын, коли таковой появится на свет, сможет претендовать, на титул маркиза, а то и герцога? Если так, то советую вам сразу об этом забыть.
Условия договора, который вы подписали, не дают вам такого права. Дети, появившиеся во временном браке, не имеют никаких прав! Конечно, Ноэль поступил опрометчиво — человеку его положения не пристало заключать такой брак, но я уверен, что в том, что касается последствий столь неприличного союза, он будет полностью со мной согласен.
Он явно хотел меня оскорбить, но не достиг этой цели. Он не сказал мне ничего нового, я и без того знала, как он ко мне относится. Поэтому я просто пожала плечами.
— Если всё так, сударь, то вам не о чем беспокоиться. И вам не стоит тратить время на разговоры со мной.
— Мой сын — разумный человек, сударыня. Но я вполне допускаю, что женские чары способны вскружить голову любому мужчине. И если он вдруг, поддавшись вашему обаянию, пообещал вам что-то, то я сделаю всё, чтобы привести его в чувство. Я всегда полагал, что бастарды должны оставаться бастардами. Да, в их жилах есть примесь благородной крови, но, если мы позволим им на что-то претендовать, в стране начнется хаос. Я всегда придерживался такой позиции и внушал ее своему сыну. И даже если вы сумели посеять в его мыслях крупицы сомнений, я сделаю всё, чтобы вернуть его разум! А вам лучше бы иметь меня в числе союзников, а не врагов. Если вы проявите благоразумие, то мы сможем договориться. Я заплачу вам большую сумму, если вы избавитесь от этого ребенка. Подумайте хорошенько —когда ваш брак с Ноэлем будет расторгнут, вы станете весьма обеспеченной женщиной и сможете вступить уже в настоящий брак с каким-нибудь достойным мужчиной. Стоит ли отказываться от этого ради призрачной надежды урвать кусок от чужого пирога?
На сей раз он не стал дожидаться моего ответа, а поднялся и направился к дверям.
Но на пороге обернулся:
— Подумайте до завтра, сударыня. И не советую вам жаловаться Ноэлю — если вы не будете держать язык за зубами, то это всего лишь заставит меня действовать, более решительно.
После этой угрозы он удалился. Но я не успела обдумать наш разговор, потому что через пять минут Камила доложила о новом госте. Вернее, гостье.
— Прошу вас, проходите, мадемуазель, - я указала Селесте на кресло, которое еще хранило герцогское тепло. — Что привело вас ко мне?
Девушка послушно села и внимательно посмотрела на меня. Я знала, что побудило ее нанести мне визит, но мне было интересно, в какие слова она сама сумеет облечь свой интерес.
Девушка послушно села и внимательно посмотрела на меня. Я знала, что побудило ее нанести мне визит, но мне было интересно, в какие слова она сама сумеет облечь свой интерес.
— Я посчитала себя обязанной поздравить вас, сударыня. Я знаю, вы еще не объявляли об этом, но все вокруг уже об этом говорят, так что я посчитала ВОЗМОЖНЫМ...
Тут она всё-таки смутилась.
— Благодарю вас, мадемуазель, — кивнула я. — Мы с Ноэлем пока еще не готовы официально заявить об этом — прежде я хотела бы дождаться визита доктора, за которым уже отправили в столицу. Но я признательна вам за поддержку.
Мне было непросто об этом говорить, но раз уж мы решили действовать, то стоило попытаться вызвать на откровенность как можно больше людей. И именно поэтому я едва ли не впервые назвала маркиза по имени и заметила, как вспыхнула при этом мадемуазель Ганьер.
— Искренне рада за вас, ваша светлость, — пролепетала она. — И за его светлость тоже. На его долю выпало немало испытаний, и он вполне заслуживает такую награду.
— К сожалению, так думают не все, мадемуазель. Получасом ранее герцог Лефевр высказал прямо противоположное мнение.
— О! — она надолго замолчала, наверно, пытаясь понять, стоит ли противоречить своему покровителю. Но всё-таки нашла в себе силы продолжить. — В этом вопросе герцог всегда был чересчур суров. Для него всегда была важна чистота крови, — она произнесла это с горечью. — Вы можете мне не верить, сударыня, но, несмотря на всю свою заботу обо мне, за которую я искренне ему благодарна, он никогда не считал меня ровней им, Лефеврам.
В ее глазах блеснули слёзы. А я впервые подумала о том, что, возможно, мадемуазель Ганьер отнюдь не была счастлива в той золотой клетке, куда ее поместили. Зависеть целиком и полностью от воли своего опекуна и при этом ни на минуту не забывать о своем более низком положении, не дающем ей права поступать так, как, быть может, ей хотелось.
— Вы никогда не пытались стать самостоятельной, Селеста? — тихо спросила я.
Она посмотрела на меня с удивлением, но ответила:
— Однажды я заговорила о том, чтобы поселиться в столице. Конечно, на первых порах без помощи его светлости мне было бы не обойтись, но я постаралась бы поступить куда-нибудь на службу — я знаю несколько иностранных языков и могла бы переводить книги или чью-то личную корреспонденцию. Но его светлость заявил, что об этом не может быть и