— Да, — шепчу я. — И всё это время мы с тобой платили за их ложь.
Эрик делает шаг к окну, потом назад. Он похож на зверя, загнанного в клетку. Его взгляд метается, а потом он резко поворачивается ко мне.
— И они сказали тебе это только сегодня? — в его голосе ледяная сталь.
— Сегодня, — киваю я.
Он резко выдыхает, будто с трудом удерживая себя от того, чтобы разнести комнату в клочья. Его глаза на секунду встречаются с моими — и в них такое море боли, что я едва не сползаю по стене вниз.
— Всё это время я ненавидел тебя за то, чего ты не делала, — его голос звучит хрипло. — А ты ненавидела меня за то, чего я не совершал.
Я делаю шаг ближе, дрожь в коленях.
— Эрик…
Он резко берёт меня за плечи, и прижимает к себе, как будто боится, что я исчезну, и шепчет:
— Они украли у нас жизнь, Агата.
Я закрываю глаза и впервые за долгие годы позволяю себе заплакать прямо перед ним.
Глава 42
Эрик все ещё держит меня за плечи, ждет пока я успокоюсь, не отпускает.
После, я вижу в его глазах — боль и ярость, но за ними мелькает что-то ещё, то, что я не видела давно: живая, настоящая привязанность.
— Мы потеряли слишком много, — хрипло произносит он. — И я клянусь, Агата, больше никогда не позволю им или кому-то ещё встать между нами.
Я вздрагиваю.
— Эрик… сейчас не время, — пытаюсь отвести взгляд, но он наклоняется ближе.
— Сейчас как раз время, — перебивает он. — Мы оба жили в ненависти и лжи. Давай покончим с этим. Сейчас у нас есть только мы. Больше никому доверять нельзя. Ни моей матери, ни сёстрам. Никому. Только тебе и мне.
Я глотаю ком в горле. Часть меня кричит: «Не верь, не доверяй!», но другая, та самая, что всё это время жила с зияющей пустотой, тянется к нему.
— Мы не можем разбираться с прошлым, пока висит угроза, — решительно говорит он.
— Значит, откладываем, — тихо отвечаю я.
— Но только до тех пор, пока я не разберусь с теми, кто осмелился нам угрожать.
Я смотрю ему в глаза. Они полны решимости, и, несмотря на весь мой страх, мне становится легче.
— И обещаем друг другу… говорить всё. Без недомолвок. Без секретов.
Он кивает, его пальцы чуть смягчают хватку.
— Всё. И никогда больше не позволим другим вмешиваться в наши отношения.
Тишина давит, но теперь она не пустая — в ней есть мы. Мы — как два раненых зверя, которые наконец решили перестать рвать друг друга и встали спина к спине.
Я впервые за долгое время позволяю себе тихо выдохнуть:
— Хорошо. Только ты и я.
Он не отпускает меня. Его ладонь по-прежнему на моём плече, горячая, настойчивая, и в этот миг Эрик делает то, чего я меньше всего ожидаю.
Его губы осторожно касаются моих — не страстно, не властно, а так, будто он ставит печать на нашем соглашении. Аккуратно, бережно, но от этого ещё сильнее пронзающе.
Сердце сбивается с ритма, дыхание застывает в горле. Я не сопротивляюсь, хотя ещё минуту назад была готова оттолкнуть его. В этом поцелуе нет ничего лишнего — только обещание. Только мы.
Он отстраняется медленно, словно даёт мне время осознать, что произошло. Его взгляд всё ещё пронзает меня, но в нём нет давления — только уверенность, что назад дороги нет.
Пальцы соскальзывают с моего плеча, но Эрик не отходит. Стоит рядом, так близко, что я чувствую его тепло, его дыхание, и понимаю — эта невидимая связь уже держит крепче любых клятв.
Прошлое пока остаётся за дверью, тяжёлое, уродливое. Оно ещё вернётся, я это знаю. Но сейчас главное — выжить. Главное — пережить угрозу, которая нависла над нами.
Я закрываю глаза и тихо, почти беззвучно, повторяю про себя: «Мы выстоим. А потом разберёмся со всем остальным».
Открыв глаза обнаруживаю, что его уже нет рядом, и почему-то от осознания этого расстраиваюсь.
Я просыпаюсь от тишины. Странно… после ночи, полной тревоги и разорванных мыслей, я ожидала услышать шум, голоса, шаги охраны. Но вокруг — тишина, непривычная и липкая, словно дом сам затаил дыхание.
Я лежу в большой кровати, чужой, новой. Простыни гладкие, прохладные, но в них нет тепла. Я чувствую себя гостьей, которую поселили не в свой дом, а в чью-то тщательно выстроенную витрину.
С трудом поднимаюсь и иду к окну. Шторы тяжёлые, бархатные, тёмно-бордовые — такие, которые не дают солнечному свету прорваться в комнату.
Отдёргиваю их, и в комнату прорывается свет. Улица ещё сонная, но у ворот я вижу людей в форме. Охрана. Напоминают, что всё это не сон. Что мы здесь не потому, что захотели, а потому что нас загнали в угол.
Я машинально трогаю губы. Вспоминаю его поцелуй. Он не даёт мне покоя. Столько лет ненависти, злости, боли — и одно движение перечеркнуло всё? Нет. Не перечеркнуло. Но заставило сердце стучать быстрее. Заставило вспомнить то, что я так долго пыталась забыть.
Дверь тихо приоткрывается. Я вздрагиваю, поворачиваюсь. Эрик. Безупречно собранный, даже утром. Белая рубашка, чёрные брюки, волосы чуть растрёпаны, но это только делает его ещё более… привлекательным.
— Ты еще здесь, — говорит он, не заходя внутрь. Смотрит внимательно, будто проверяет: не сбегу ли я сейчас же. — А у меня был выбор? — я усмехаюсь, пряча тревогу. — Охрана под окнами, запертые двери… всё как в клетке. Только клетка золотая.
Он медленно заходит, приближается. Его шаги по паркету звучат слишком громко в этой гробовой тишине. — Это не клетка. Это защита. Но это временно, обещаю, я разрушу любые барьеры, любые стены, на которые ты укажешь. Лишь бы ты чувствовала себя счастливой.
Не знаю что ответить ему, поэтому молчу.
— Завтрак на столе, — наконец говорит он и чуть тише добавляет: — Я жду тебя.
Глава 43
Эрик ведёт меня в столовую — длинный стол, блестящие приборы, всё ещё отдаёт той же вычурностью, что и весь дом. Но завтрак оказывается простым: яичница, сыр, свежие булочки, кофе. Он специально всё упрощает