Растворяюсь в твердости мышц и бархате кожи.
Вязну как муха в паутине — в тяжелой, давящей ауре.
И жадно глотаю воздух, когда горячая рука ложится на мою талию.
— Отчаянная девчонка, — зло шепчет Захар и резко вминает меня в свою грудь. — Я ведь предупреждал…
С глухим стоном прикасается губами к губам.
И срывается.
Целует — уже по-настоящему.
Одержимо, грубо… так, будто ждал этого не день, не неделю, а несколько лет.
Истязает мои губы своими. Жестко, всерьёз! Вытягивает душу голодным напором. Переплавляет все извилины в один вязкий комок из желания и радости.
От восторга я не чувствую боли в лодыжках. Поднявшись на носочках еще выше, выгибаюсь в сильных руках. Позволяю гладить меня, сминать одежду и обжигать кожу самыми интимными прикосновениями.
Забыв смущение и страх, разрешаю все…
Становлюсь для него взрослой. Такой же жадной и такой же дерзкой.
Умираю от потребности в близости и задыхаюсь от счастья.
Весь прежний опыт меркнет и превращается в жалкую пародию на чувства. Всё тело откликается на жадную ласку. Каждое нервное окончание горит огнем. А за ребрами щемит… требует, просит.
Еще и еще!
Смелее и дальше!
Это словно не поцелуй, а что-то большее. Несравнимое со всеми поцелуями Ромы.
Настоящее.
Важное.
За гранью ощущений и эмоций. Реальное, как жажда и голод. Остро необходимое нам обоим.
— Останови меня, Поля, — голос Захара скрипит как измученный засухой лес. — Пожалуйста, просто скажи «нет».
Он укладывает меня на кровать и накрывает сверху своим большим мощным телом.
— Пожалуйста… да, — шепчу, улыбаясь как дура.
— Совсем без тормозов? — быстро целует в щеку. Ведет губами по подбородку и ключице. Находит на шее такие чувствительные точки, о существовании которых я и не подозревала.
— Хочу быть с тобой… — Всхлипываю от ноющей боли внизу живота. — Мне нужно!
— Ты не знаешь меня! И лучше тебе не знать! — Захар вжимается бедрами в мой живот.
Без слов показывает, насколько сильно он заведен.
— Я еще ни с кем… — признание приходится вытягивать из себя почти насильно. — Я ни с кем не была.
Пятки скользят по одеялу в стороны. Не могу больше ждать.
— Поля…
Захар замирает. Все его тело каменеет от напряжения.
— Стань моим первым.
Не веря, что произнесла это вслух, я тянусь к его шее. Пробую на вкус соленую кожу. Жду, когда Захар снова оживет и исполнит мечту одной глупой девчонки.
Боясь дышать, смотрю в его глаза.
Надеюсь.
Молюсь.
Верю…
— Это очень плохая идея. — Захар на миг закрывает глаза и, словно борясь с собственным телом, отстраняется.
— Нет! Не уходи… Прошу… — умоляю жалобно.
Кажется, я вот-вот разревусь. Но Захар больше не реагирует. Опустив голову, он садится на край кровати. Проводит ладонями по коротким волосам. И встает.
— Почему? — рвется из груди очередной бессмысленный вопрос.
— Я худшая кандидатура на роль первого. — Подходит к двери и, не оглядываясь, опускает ручку.
— Можно… — губы дрожат. — Я сама решу, кто подходит, а кто нет?
На глаза наворачиваются слезы, а за грудиной все трещит и ломается.
— Тогда выбери другого. — Распахивает дверь. — Того, о ком не будешь жалеть потом, — бросает напоследок и оставляет меня в одиночестве.
Глава 14
Полина
Следующая неделя напоминает месяц жизни в Роминой квартире. Жанна больше не приезжает. У Арины важный заказ и работа. А у Варвары — короткий отпуск.
Как и в квартире Ромы, я снова переключаюсь на режим «Хатико». Жду новостей, ни с кем не общаюсь и дико скучаю.
Единственный, кто остался в доме — Захар — почти всегда отсутствует. Уезжает, когда я ещё не проснулась. Возвращается глубоко за полночь, когда я уже вижу сны. Не звонит днем, не заглядывает ко мне в комнату по ночам, не пробует еду, которую я каждый день готовлю для него по рецептам Варвары.
Его будто совсем нет!
Приснился и исчез.
От досады хочется лезть на стену или творить какие-нибудь глупости.
Будь он рядом, я бы, наверное, высказала все, что думаю — о его трусости, о том что я не ребенок, о заботе, которая перешла все мыслимые пределы.
Но Захара нет, потому справляюсь со своим отчаянием другими способами. Упрямо готовлю на двоих обеды и ужины. Читаю взахлеб все книги, которые советовала Жанна. А в один из вечеров захожу в хозяйскую спальню, забираюсь под одеяло и жду.
Первое время, как зверушка, принюхиваюсь и прислушиваюсь. Считаю секунды и минуты. Гипнотизирую взглядом дверь. А когда ни в двенадцать, ни в час никто не приходит, отключаюсь.
Засыпаю с надеждой, что вновь почувствую на себе сильные мужские руки и тепло его тела. Пусть Захар унесет меня или выгонит. Пусть ляжет рядом или устроится в огромном кресле напротив кровати.
Соскучившаяся по этому непостижимому мужчине, кажется, я уже готова на все. Однако Захар снова не дает ни одного повода для радости.
Он не будит.
Не приходит.
И, возможно, вообще не заглядывает.
Я просыпаюсь в той же позе, в какой и уснула. Одна. В полной тишине.
А вернувшаяся из отпуска Варвара рассказывает, что босс ночевал в гостевой спальне и утром предупредил о командировке на два дня.
* * *
Следующая неделя начинается с тревоги.
Рано утром ко мне приезжает Никита Лаевский и увозит в суд. Все еще не веря, что скоро стану свободной, я всю дорогу кручусь как уж на сковородке. Пытаюсь успокоить дыхание и не доставать адвоката вопросами.
Однако получается слабо.
Внутри всё сжимается в тугой комок. Страх борется с надеждой. Воспоминания о месяце «семейной жизни» глушат мысли об уютном доме Захара.
От волнения дрожат руки, и пересыхает во рту. Кажется, я не справлюсь, если придется пересказывать все, через что пришлось пройти у Потаповых. Но стоит судье начать процесс, как вся моя выдуманная реальность лопается мыльным пузырем.
Никому ничего не нужно!
Никто ни с кем не спорит и не ругается. Адвокат, которого Рома прислал вместо себя, откровенно зевает и молча кивает на каждое предложение Лаевского.
Сам Никита с таким же скучающим видом передает судье то одну, то другую бумажку. А на все вопросы отвечает только: да или нет.
Я здесь