И тут уже я засомневалась в самой себе. Я была благодарна Саше, и для меня он превратился, несомненно, в благородного рыцаря. Даже пить перестал — нетрезвым я его больше не видела. Но согласиться на брак только потому, что обязана мужчине, чувствую себя должной — это некрасиво, неправильно. Я должна была убедиться, что полюблю его, смогу сказать «да» не в виде «спасибо за всё», а в значении «я тоже люблю тебя», и брак не превратится вскоре в каторгу и тягостные будни бок о бок с тем, к кому нет ни желания, ни привязанности. Поэтому я предложила подождать до рождения ребёнка, посмотреть, как мы сживёмся и устроимся, изменятся ли наши взгляды друг на друга. Саша согласился подождать, а я — переехать.
В отличие от Набиля, он сразу познакомил меня с родителями — отцом и матерью. Я узнала много нового и неожиданного о Саше, например, что его папа — Дмитрий Евгеньевич Кашин, являлся главным акционером нефтяной компании, где сын был исполнительным директором. То есть, они были миллионерами, и их шикарная квартира в центре Новосибирска ничуть не уступала обстановке особняка Набиля. Но у Саши была своя, отдельная двушка, комфортная и простая по-холостяцки берлога, которую он разрешил мне переустраивать по своему вкусу. Я не решалась на это, но невольно кухня и ванная обрастали моим присутствием — шампунем, гелем для душа, розовой зубной щёткой, цветастой кружкой, более мягкими полотенцами, новым чайником (старый, электрический, как оказалось, давно не работает, потому что Саша не пил дома чай и даже ел здесь редко). Потом моё присутствие расползлось и в спальню, заняв несколько полок одеждой и раскинувшись прикроватным ковриком на полу и пледом на кровати.
Дмитрий Евгеньевич принял меня без эмоций, как будто сын познакомил его с новым деловым партнёром. Мы ужинали вместе, и он вёл непринуждённую светскую беседу, даже не интересуясь, как мы познакомились. Чувствовалось, что между ним и Сашей есть некоторые трения, и они по какой-то давней договорённости не сильно лезут друг к другу. Хуже было с его мамой — Тамарой Сергеевной, поджавшей губы, едва я переступила порог. Не знаю, не понравилась ей конкретно я или ей не нравились все невестки, но как найти общий язык с этой женщиной — я представления не имела, о чём и сказала Саше после знакомства.
— А ты и не пытайся, — отмахнулся он, — мама такой человек.
— Сложный?
— Она сама считает, что очень простой. Проблема в том, что она сама не замечает, как себя ведёт и как относится к людям, считая, что всё в порядке и она просто душка. С бывшей мама тоже была в натянутых отношениях.
— Типичная свекровь? — осмелилась предположить я.
— Да, именно, — хохотнул Саша. Я выдохнула, потому что боялась его задеть каким-нибудь замечанием о родителях, но, к счастью, в этом плане он оказался адекватным и не собирался съесть любого за дурное слово о своей семьей. Или он и меня уже воспринимал семьёй?
— Саш, а… можно спросить?
— Давай.
— Даже не спросишь, о чём я хочу спросить? — улыбнулась я.
— Ты же знаешь, что я секретов от тебя не держу. Спрашивай.
— Мне показалось или… у вас с отцом как-то… напряжённо всё?
— Не показалось, — мы ехали с этого самого первого ужина-знакомства, Саша был за рулём, поэтому смотрел не на меня, а на дорогу. — Это лет пятнадцать назад началось, когда я университет закончил. Он мне сразу должность нашёл, пристроил, а я… увлёкся как-то изучением того, что в мире вокруг происходит, и стал прозревать. Ну, знаешь, про Будду легенда рассказывает, что он вышел из дворца, в котором его отец держал подальше от всех проблем и бед, увидел, как живут люди, и всё переосмыслил. Со мной что-то подобное случилось. Увидел, как живут люди, и задумался — а что не так-то? Страна богатая, большая, и мой отец — миллионер, владелец нефтяных вышек. Умнее других он, что ли? Хитрее? Или беспринципнее? Он в конце восьмидесятых, когда я мелким ещё был, трудился на советском заводе, ничем не отличался от других. Потом начался развал, пришли лихие девяностые. Его судьба свела с Ходором, они начали активно присваивать национальное имущество через идиотскую приватизацию, которая изначально была организована так, что поровну между населением ничего бы не распределилось, акции сливались своим по договорённости, через взятки, кумовство. Отцу и перепало, потому что оказался в нужное время и в нужном месте, и лизнул, кому надо. Лет через десять, когда Мишаню поприжали, он едва увильнул — перебежал, как говорится, на новую правильную сторону. Сумел сохранить всё и не присесть на срок. И я когда это всё в голове уложил, так налетел на него страшно! С претензиями. Типа, какое право ты имел? Это не твоё, нельзя было воровать. Он на меня начал орать, что я — сопляк, ничего не понимающий и неблагодарный, хотя должен в ноги кланяться за то, что у меня столько всего есть благодаря его стараниям. Ну и я, молодой и горячий, послал его к чёрту, сказал, что не надо мне нечестно заработанного, у страны отобранного. Записался на службу по контракту и умотал в Сирию. Оставил ему записку, что если он о стране не думает, то я ей служить буду. За его грехи.
— Это… лихой поступок был, — растерялась я, что сказать в такой ситуации. Ведь отказаться от богатства и возможностей, чтобы начать рисковать жизнью — это что-то невероятное!
— Ну, ты уже могла понять, что я временами бываю отбитый, — засмеялся Саша, — наглости своей и безумию, прозываемому иногда отвагой, я как раз и обязан отцу. Именно его деньги с детства вселяли в меня уверенность, вседозволенность. Вот я и позволил себе всё, что хотел…
— Но… ты всё-таки теперь работаешь вместе с ним? Передумал?
— Так вышло. Я бы не передумал, но отхватил ранение при боевых действиях. Меня парализованного привезли, не прошло и года. А я ж, улетая, не только родителей поставил перед фактом, но и девушку свою. И вот, вернулся такой вот, немощный, а она меня не бросила, представляешь? Хотя никто не обещал, что я поднимусь на ноги, год почти ходила со мной сидеть. У меня, честно сказать, любви к ней особой не было, но, когда она так поступила, я понял, что не могу её оставить, что сволочью буду, если не женюсь. Вот и предложил жениться, как только поправился более-менее. Здоровье ещё