В палисаднике что-то шуршит. Сначала мне кажется, это большая собака. Я даже тяну на себя поводок. Но это — Эльвира Степановна, наша бессменная дачница.
— Доброе утро! — здороваюсь я.
— Ой, кто это тут у нас? Любитель цветочки понюхать? — глядит на Капустина. А затем замечает меня, — Здравствуй, Костенька!
— Красоту наводите? — интересуюсь.
— Да, вот, — соседка встаёт, тяжело опираясь на лавку, — Припасла для твоей Виталинки цветочек. Дицентру, она как раз отцветает сейчас. В горшок отсадила её, ну а Вита пускай посадит в земельку, ага? Прикопает, с обеих сторонок прижмёт и водичкой под корень.
Цветок, в самом деле, красивый. На фоне зелёных ветвей много-много бутонов. Сев на корточки, я изучаю его. Вблизи вижу, что это — уже не бутоны, цветки. А какие-то очень похожи по форме на сердце! Да и розовый цвет умножает забавную схожесть.
— Надо же, как интересно, — говорю, тронув нежный цветок, — Как на сердце похоже.
— Да, оно так и есть! — согласно кивает Эльвира Степановна. Сняв перчатку, она заправляет свои седовласые кудри под краешек яркой косынки, — Его в народе «разбитое сердце» зовут.
— Почему? — хмурюсь я.
— Так, а ты приглядись! Видишь, вон из сердечка из каждого капелька. Вроде ж как плачет оно, — говорит и сама наклоняется, чтобы увидеть поближе.
Я, рассмотрев, замечаю такую загадку. Бутон как бы сомкнут, и держит в себе эту белую каплю. А пестик, который и кажется нам таковым, вылезает наружу, когда лепестки загибаются в разные стороны. Издалека и впрямь кажется, будто веточки плачут...
— Невероятно, — шепчу.
Соседка смеётся по-доброму:
— Вон же ш, учёный! А красоту разглядел!
— Да, — машу я рукой, — Какой я учёный? Так... ни уму, ни сердцу.
Смотрю на сердечки, и моё, в этот самый момент отзывается болью в груди.
— В общем, Виточке ты расскажи, как и что! А то я её сёдня не видела, — надевает перчатку Эльвира Степановна.
Капустин уже сунул нос в палисадник. Его лапы и морда в земле.
— Ах, ты ж, поганец! А ну-ка, кому сейчас хвост надеру? — топает ножкой соседка. Она полноватая, розовощёкая. Так что даже суровость в её исполнении выглядит мило.
— Вы, главное, тут капусту не сажайте, — предупреждаю её, — А то иначе Капустин поест!
— Бармалей, а не пёс! — восклицает Эльвира Степановна.
Я оставляю цветочек стоять у скамьи, пока мы совершает кружок вокруг дома. Капустин справляет нужду. Пробует несколько травок на зуб. А когда возвращаемся, наш новоявленный друг ожидает на том же месте. Эльвиры Степановны нет. Точнее, она в своём стремлении изничтожить все сорняки, добралась до другой стороны палисадника. И стала невидимой нам.
«Разбитое сердце», — хмыкаю я, наклоняясь к горшочку с цветком. Вы подумайте, как символично!
В квартире я ставлю цветок в кабинете, и закрываю Капустину доступ туда. Иначе опять раскопает, как было с другими цветами, которые Вита пыталась растить.
На кухне немытая чашка. И пару глотков её кофе. В прихожей на вешалке шарфик. Наверно, она заберёт его в следующий раз? Тянусь к нему. Сняв, прижимаю к лицу. Как пахнет! О, Боже! Таким ароматом пропитаны волосы Виты. Таким же пропитано всё. В опустевшей гостиной я тихо сажусь на диван, продолжая держать её тоненький шарфик.
Позвонить ей сейчас? И спросить: «Как устроилась?». Нужна ли какая-то помощь? Бредовая мысль. Прогоняю её.
На столешнице — капли для глаз. Это Виткины капельки. Помню, ложилась ко мне на колени. Просила:
— Кось, капнешь мне в правый глазик?
— А почему только в правый? — я гладил её по лицу. И, прежде чем капнуть, всегда целовал в приоткрытые губы...
«А как же она будет капать?», — машинально вздыхаю. Сама? Или ей будет капать... Никита?
Как же трудно не думать, не знать, что нас ждёт. Всё зависит от Витки! Впрочем, так было всегда. Всегда в моей жизни всё зависело от неё. Я надеялся, ждал. Наивно подумал, что эта стезя миновала. И снова вернулся в момент ожидания. Только теперь мне гораздо труднее смириться с потерей. Мне есть, что терять!
Желая пойти в кабинет, по привычке, я вдруг замираю. Теперь наша спальня пуста? Я могу ночевать на постели. Без Виты. Не могу совладать с неизбежным стремлением. Приоткрыв двери спальни, вхожу. Даже воздух пропитан её ароматом. Прикроватная тумбочка Виты пуста. Ничего не осталось? Осталось! Выдвинув ящичек, вижу знакомую книгу. Любовный роман.
«Ну, что ж», — решаю я загадать про себя, и открываю страницу. Веду пальцем, жмурясь. Затем открываю глаза и читаю:
— Я поняла, что куда больше подхожу для того, чтобы целоваться на солнце с юношей, чем для того, чтобы защищать диссертацию.
«Надо же», — думаю я удивлённо. Моя дорогая Виталя! Вот это как раз про тебя. Закрываю карманный роман и смотрю на обложку. Кто же автор таких обличительных строк? Француаза Саган, «Здравствуй, грусть». И название красноречивое. Или сегодня любая зацепка воспринимается мною, как знак? Никогда не был сторонником женской теории знаков. Ибо считаю её исключительно женской.
На постель я залажу с ногами, в носках. И ложусь прямо поверх одеяла, чуть подмяв под себя Виткину валик. Подушкой назвать его трудно! То ли дело у меня? Пышная, с гусиным пером. А у Витки из латекса. Кстати, странно, почему она её не прихватила с собой? Говорю же, вернётся!
Устроившись поудобнее, я принимаюсь читать её книгу...
«Это незнакомое чувство, преследующее меня своей вкрадчивой тоской, я не решаюсь назвать, дать ему прекрасное и торжественное имя — грусть. Это такое всепоглощающее, такое эгоистическое чувство, что я почти стыжусь его, а грусть всегда внушала мне уважение...».
В какой-то момент глаза начинают слипаться. И не потому, что мне скучно! Ведь книга весьма интересная, тонкая. К тому же, я представляю себе, что Вита чувствовала, когда читала её. Просто устал... И не спал, уж которую ночь подряд.
И потому позволяю себе окунуться в приятную негу беспамятства. Зарывшись, как в кокон, в постель, что пока ещё наша. Что всегда будет нашей! Дверь спальни оставил открытой. Капустин проникнет?
«Пускай», — вяло думаю я, и ныряю в поверхностный сон.
Просыпаюсь внезапно. Когда наглый звук телефона нарушает мои биоритмы.
«Виталина?», — надеюсь. Но это, увы, не она! Это Аська.
Упав обратно на подушку, я нажимаю «принять».
Ася на том конце провода сразу кричит, да так громко, что я отставляю смартфон от лица:
— Я сдала, я сдала, я сдала!
— Поздравляю, — отзываюсь я хрипловатым спросонья голосом.
— Мне, прикинь, двадцать третий попался? А я же его лучше всех других