Я, прижимаясь спиной к коридорной стене, ощущаю себя словно загнанной в угол.
— Я в окно выпрыгну, я всё равно уйду, — продолжаю шептать себе под нос.
Он упирает ладони с обеих сторон от меня, заключает в кольцо моё тело и душу. Костя всегда был достаточно мягким! Никогда не кричал, только в шутку. И уж точно не бил меня прежде. Разве что в рамках любовной игры шлёпнет по попе. А тут… Мне так кажется, ещё одно слово, и пальцы его стиснут шею. И сожмут её так, что уже не вздохнуть.
— Уходишь, кошка? К нему уходишь от меня? Я же знаю! Признайся, скажи мне как есть. И не ври! И не делай меня виноватым! Скажи мне, как есть. Ты же любишь его? Ты же хочешь? Скажи, что он тебе обещал?
— Ничего, — еле слышно шепчу.
— Врёшшшь, — он шипит, прижимается лбом к моему.
Выгибаясь почти по-змеиному, тело Шумилова кажется сильным настолько, что мне не суметь оттолкнуть. И не справиться с ним в одиночку!
— Ты веришь ей, но не веришь мне? — я уже не могу удержать в себе слёзы.
— Не переводи стрелки, — а он беспощаден. Даже слёзы мои ему по боку! Вот такая «любовь», — Отвечай! Ты встречалась с ним?
— Да, — говорю, — Я встречалась!
И в этот момент я решаю сказать ему всё. Ведь стыдиться мне нечего?
— Я встречалась по поводу Майи. Он знает о ней! Что она — его дочь. Он приехал и требовал встречи.
— Ты встречалась с ним у меня за спиной, — произносит Шумилов, констатирует факт.
Я киваю:
— Я хотела решить всё сама! Я хотела… спасти наше счастье.
Он сгребает в объятия так неожиданно. Крепко! Мне нечем дышать. И ладони его, обхватив, прижимают к себе мою голову.
— Виточка, Вита, прости… Ну, прости меня, Вита… Прости…, - чувствую шепот на коже.
Крепко жмурюсь, стою неподвижно, словно тряпичная кукла. Кажется, если отпустит, я в тот же момент упаду…
— Я никогда… никогда не прощу, — слышу свой собственный голос.
И сильный капкан его рук разжимается. А я продолжаю стоять. И не падаю! Надо же. Напротив, внутри ощущаю какую-то силу. Это она вынуждает меня упереться ладонями в Костину грудь, оттолкнуть.
Надеваю пиджак, отвернувшись к двери. А он что? Он стоит возле стенки, как молчаливая тень. Только дыхание сбивчивым ритмом его выдаёт в этот самый момент. Момент окончания нашей с ним жизни…
Открываю входную. Ожидаю, что он вновь накинется, снова обнимет. Прошепчет какую-то глупость мне на ухо. А вдруг я не выдержу? Вдруг…
Но Костя не делает шагу. Стоит, прижимаясь к стене, и, кажется, даже не видит меня.
Хочу сказать что-нибудь на прощание. Но ведь я не прощаюсь? Я вернусь в этот дом. Но… Лишь только затем, чтобы забрать свои личные вещи.
Капустин, проснувшись в своей королевской лежанке, решает подняться, меня проводить. Я думаю вдруг, что Шумилов не справится! Но куда мне ещё и Капустина? Пожитками заняты обе руки.
— Капустина выгуливай два раза в день, — выдаю у порога, — Корм в нижнем ящике, под подоконником. Там же все его принадлежности. Клубнику ему не давай! И… вычёсывай. Он это любит.
— Вав! — улыбается корги и машет хвостом.
— Я заеду на днях, — говорю. Но не Косте. Капустину! — Не скучай, моя рыбонька, ладно?
«Всё, хватит», — включаю мозги, выключаю эмоции. Вывожу чемодан на площадку. Закрыв за собой дверь квартиры, толкаю его в направлении лифта. Тот, слава Богу, работает! Когда нажимаю на кнопку, и железные створки смыкаются, ожидаю увидеть, как это бывает в фильмах, Шумилова между дверей. Но он не выходит меня провожать. Проводил уже, хватит!
Благополучно выбравшись из подъезда, я поправляю рюкзак на спине. Сую руку в карман пиджака. Вызвать такси? Или рыскать в поисках ключей? Но разве их можно найти в палисаднике? А вдруг они зацепились за ветку яблони? Или упали в сиреневый куст?
Тут на пути возникает Сысоева Ольга. Соседка. С пакетом в руках.
— Оль! — решаю спросить, — Ты тут ключи не находила от машины?
Она удивляется, тянет ладонь, на которой лежат мои ключики, с сиреневым ярким брелком:
— Эти, что ли?
— О, Боже! Спасибо тебе, — отвечаю я. То ли ей, то ли небу.
Ольга жуёт жвачку, та мелькает на фоне подкрашенных губ:
— А я гляжу, летят! Хорошо, что увидела. Отпрыгнуть успела!
— Прости, — хмурюсь я виновато.
— Чего это вы ключами разбрасываетесь? — принимает мои извинения Ольга.
— Да так! — усмехаюсь, — Уборку затеяли.
Удивляюсь тому, как звучит мой, недавно совсем неуверенный, тон. Без дрожи, без боли, без слёз.
— А ты куда с чемоданом таким? — удивляется Ольга, окинув взглядом мой «скромный багаж».
«Тебе не доложилась», — раздражённо думаю я.
— Да так, — отвечаю уклончиво, — К Костиной маме, за город. Приболела она, нужно помочь по-хозяйству.
«Мам, простите меня», — адресую посыл Веронике Валерьевне, — «Если… я ещё имею право вас так называть?».
С Сысоевой быстро прощаемся. Я намекаю, что сильно спешу! Ещё раз благодарю её за то, что поймала ключи. Иногда она может быть очень полезной.
С огромным трудом сунув сумки в багажник, я застываю. Окна нашей квартиры выходят во двор. Столько связано с этим двором! Столько прожито здесь.
«Не смотри! Поезжай!», — убеждаю себя. Но невольно задрав вверх лицо, не могу удержаться. Нащупав глазами окно нашей кухни, впиваюсь в него на прощание так, словно уже никогда не вернусь в этот дом, в этот двор, в этот мир.
Закрываю глаза и роняю на землю солёные капли. Вот теперь можно плакать. Теперь можно всё. С этих пор ты одна! Привыкай к этой новой, осознанной роли.
От автора
Дорогие друзья! Ваш меркантильный автор собрался подавать заявку на открытие подписки. Семь глав будут в бесплатном доступе. Также в бесплатном доступе останется первая книга (по крайней мере, до окончания дилогии). А завтра у нас Костик, впервые оставшийся дома без Виты…
Глава 8. Костя
«Я заеду на днях, я заеду на днях», — повторяю, ходя из комнаты в комнату. Так Вита сказала. Она заедет на днях. Она съехала только на время. Пускай, поживёт отдельно. Сколько ей нужно? Неделю, две? А потом всё наладится. Всё успокоится. Вита вернётся ко мне...
Капустин таскается следом. Наверное, хочет на улицу? Вывожу его на прогулку. И себя заодно. Пребываю в каком-то бесчувственном ступоре. Не могу осознать, что семьи больше нет. Продолжаю себя убеждать, что это на время. На время, пока Вита меня не простит! А что