— К вам муж приходил.
— Спасибо, — только и смогла вымолвить я. На тот момент мы уже пообщались с ним. Больше сказать было нечего.
Милана, слегка обернувшись, бросает вальяжно и томно:
— Привет!
— И тебе, — отвечаю.
Девчонки уходят, поняв, что накал между нами ещё не остыл.
— С кулаками, надеюсь, не бросишься? — заявляет Милана.
Она изучает меню. Стоит ко мне в профиль. Как будто намеренно дав созерцать своё левое ухо. Мочка залеплена пластырем.
Я вспоминаю, как дёрнула, даже не думая, что причиняю ей боль. Настолько сильна была собственная…
— Охота руки марать, — усмехаюсь, — Зачем ты пришла? За расчётом?
Я становлюсь, опираясь о стойку локтём. Несколько столиков заняты. Из окна льётся солнечный свет.
— Я пришла обсудить кое-какие вопросы, — произносит Милана, откинув назад свои длинные светлые волосы.
Её шевелюра всегда была предметом для гордости. Впрочем, как и моя! До тех пор, пока часть не осыпалась в период, когда я была беременной Майей. Когда я страдала и плакала дни напролёт…
— Что ж, я тебя внимательно слушаю, — произношу я, чуть склонив голову на бок. Злости как будто и нет! Есть обида, что кончилось что-то особенно важное. Какой-то период ушёл безвозвратно. И это не только о дружбе. О жизни вообще. О любви. И о нас…
— Может, присядем? — с лёгкой долей иронии хмыкает Мила.
Пожимаю плечами:
— Давай.
Мы садимся за тот самый столик, где обычно сижу я сама. Там остался футлярчик с моей зубной нитью. Кладу его в сумочку:
— И?
Мила, хозяйским жестом дав Ларе понять, что желает чайку, произносит:
— Так вот! Сперва о меню.
— А что с ним не так? — уточняю, подняв одну бровь.
Милана берёт с полочки рядом с собой карточку, где перечислено всё, что у нас продаётся. Для посетителей сделали красивое, фирменное! Оно стоит на каждом столике, на специальной подставке. Здесь же просто перечень блюд.
— Если ты намерена продолжать свою деятельность, то должна исключить то, что по праву моё.
— Это что, например? — я смотрю на неё вопросительно, — Торты мы уже исключили. На время! Пока не найду замену тебе.
Она усмехается:
— Очень хорошо. Вычеркни тарты, «Тирамису», «Пьяную вишню», «Дольку». Всё это придумала я!
— Мил, — подаюсь я вперёд, опираясь локтями о стол, — Ты не слишком ли много берёшь на себя? Тирамису придумала не ты! Его до тебя выпекали.
— Это мой фирменный рецепт, я его усовершенствовала. И такого, как делаю я, никто и нигде не предложит.
— Скромность не свойственна низшим слоям населения, — изрекаю с улыбкой.
Мила щурит свои голубые глаза на меня:
— Сделаю вид, что я не услышала! Дольская! Я совершенно серьёзно. И «Пьяная вишня» и «Долька» — это целиком и полностью мои изобретения.
— Изобретатель! — не могу сдержать смех, — Ты ещё запатентуй свои изобретения.
Пирожное «Долька» имеет такой необычный состав. В нём сладкий мусс и повидло из яблок. Помню, как Мила придумала это пирожное к одному из моих дней рождения.
— Дольская, это пирожное «Долька», в твою честь назвала! — объявила она, выставляя на стол свой подарок.
Как давно это было. И как далеко это всё от теперешних нас…
— А ещё фирменное «ВитаМила», со сливками, тоже моё, — вооружившись ручкой, она уже начинает вычёркивать всё, что считает «своим».
— Хорошо, мы придумаем новые, — машу я рукой, стараясь не подавать виду, как мне обидно, — Это всё, что ты хотела мне сообщить? Если всё, я, пожалуй, пойду…
— Нет, не всё! — отложив с шумом папку с меню, она лезет в карман своей сумки. Вынимает подшивку с листами формата А4, - Вот! — произносит, — Здесь расчёт моей доли в бизнесе.
Я смотрю на неё:
— Ты серьёзно?
— Серьёзно, — вскинув вверх подбородок, диктует она.
Мила всегда была вредной. Я знала, она не побрезгует выставить локти вперёд. Так было и с мужем её, Куликовым Кириллом. С которым они бились вусмерть в суде! Помню, подумала тогда: «Не дай боже мне быть на его месте». И вот! Дождалась.
— Да подавись ты своими деньгами! — роняю с брезгливостью, — Я даже читать не хочу этот бред.
— А напрасно, здесь очень подробно расписаны цифры, которые ты мне обязана выплатить, — произносит она, сплетя на груди свои бледные руки.
Помню, как мы загорали у речки. И мазали кремом друг друга. Так уж вышло, что Мила была «на сносях» между моими двумя беременностями. И я, на правах мамы с опытом, обучала её как дышать…
— Мне одно непонятно, — бросаю, — За что?
Вижу, как взгляд её меркнет. Как вся воинственность в нём уступает чему-то другому. Но я не могу различить, чему именно. И не хочу.
— Тебе не понять, — усмехается Мила, усмехается с горечью, стоит сказать.
— И чего же? — смотрю на неё вопросительно.
— Тебе не понять, каково это, — сглотнув, произносит она, — Быть влюблённой по уши в человека, который не любит тебя. А нам с Шумиловым это известно!
Я подавляю смешок:
— Вам с Шумиловым? Ты не слишком торопишься, Мил? Мы вообще-то с ним даже ещё не в разводе.
— Я слишком долго ждала его, Дольская! — произносит подруга. И глаза её так неожиданно блекнут. С опозданием я понимаю, что блекнут от слёз.
Моргнув, Мила быстро берёт свою сумку, встаёт и уходит. А у меня нет желания броситься следом за ней.
Глава 12. Костя
Мясо по-французски Капустину не зашло. Точнее, зашло! Но вышло как-то уж очень быстро. И в жидкой форме. До горшка мы не дотянули, так что вонючая лужица собачьих фекалий украсила наш коридор. Я убираю за псом. Такова незавидная доля хозяина. Тот виновато глядит. Даже ругнуть не могу! Это ж не он виноват, а собачий желудок. Мой вот, к примеру, смирился. Побурчал для порядка и переварил…
В самый разгар процедуры раздаётся звонок в дверь.
— Ну, кого там нелёгкая принесла? — возмущаюсь.
Опять, наверно, Сысоева? Инициативщица хренова! Но за дверьми не она…
Виталина.
— Вита? — я вроде бы рад её видеть. Но в данный момент… Лучше бы это была не она.
— Ты не один? — смотрит с сомнением. Наверное, слишком растерянным выгляжу.
— Э… Я с Капустиным, — пеняю на пса, — Ты без чемодана?
— Я за вещами вообще-то, — вздыхает она, — И кое-что принесла тебе.
— Ааа, — пропускаю её в коридор, и остро жалею, что не успел убрать все «улики», — Это что, например?
— Например, — произносит она, кладя на комод свою сумочку, — Счета за квартиру. И подробную инструкцию о том, как их нужно оплачивать.
Смотрю, как она достаёт из сумки