— А же тебе говорил, помнишь? Я же тебе говорил! Что Милочка глаз на тебя положила, — хрустит огурцом мой подвыпивший друг.
О сексе с Миланой ему рассказал ещё той давней осенью. Тогда преподнёс эту новость как нечто запретное, общий секрет. А Толик сказал простодушно:
— Женись ты на ней!
— На ком? — недопонял.
— На Милке, — он сделал козу из пальцев и подставил «рога» к голове. Этим жестом и криком: «Муууу!», — он вечно поддразнивал Милку.
— Я же её не люблю, — протестующе выдохнул я.
— Она тебя любит! — ответил мой друг, — И этого более чем достаточно.
Тогда я отверг эту мысль. Представить не мог, что сойдусь с её лучшей подругой. Что женюсь, заимею детей. Казалось, что мы с Витой — парусник. Точнее, она — мой единственный парус! А я — как дрейфующий в море корабль. Без неё — дрейфовать на волнах до скончания жизни. А вот с парусом — плыть! Только парус такой своенравный. Куда ветер подует, туда и влечёт за собой...
— Знащит так, — изрекает Зарецкий.
Мы стоит на пороге. Уже расплатились. Он делает взмахи рукой, намереваясь попасть в рукав своей джинсовой куртки, — Щас мы едем к тебе!
— Это чёй-то? — меня чуть штормит, как тот самый корабль на волнах.
— Потому! У моего друга горе! Я не хочу, чтобы ты оставался один.
— А тя Анька отпустит? — кривлюсь я в усмешке.
— Тц! — самомнение Тольки опять берёт верх над рассудком, — Да ваще не вопрос! Я ей так и сказал: «Буду поздно! Может, завтра, а может, через два дня приду. Ты ложись и не жди».
— Ага, — прислоняюсь к стене, достаю сигарету из пачки, — И чё она ответила? Да, Толенька! Да, мой любимый! Можешь вообще не возвращаться домой. Я другого найду! — копировать Анькин голос у меня получается плохо.
Но Толик уже оценил мою шутку:
— Хощешь, сам позвни и спрси? — тычет мне в грудь телефоном.
— Давай! Езжай домой! Семьянин, твою мать, — повторяю его прибаутку, — Я всё равно спать хочу. Щас приду, завалюсь и просплю до зимы.
Тут на смартфон к Зарецкому что-то приходит. По лицу вижу, Анька зовёт! Вот и меня бы в обычное время Виталя уже «запилила»: «Ты где?», «Обещался вернуться домой до двенадцати», «Я без тебя не усну!».
Может, Толик и прав? Пускай приезжает? Продолжим болтать обо всём. Лишь бы только не одиночество это. Но Толик уже навострил лыжи к Аньке:
— Короче, — он хмурится, — Я пзвоню тебе завтра! Доложишь, как сам.
Мы обнимаемся, прежде чем сесть по машинам. Такси повезёт нас по разным маршрутам. Так что проще взять два! Усевшись в своё, называю наш адрес. И думаю: «Дом там, где ты. А там, где нет тебя, нет больше дома. Одна пустота».
Глава 21. Вита
В ту ночь Никита оставил меня. Дождался, пока я усну, и ушёл. Он оставил записку: «Лисёнок, ты знаешь, где меня найти». Я знаю, да! Вот только… хочу ли? Но, ведь я же хотела его в тот момент, когда он целовал? Память тела сработала! Я ощущала его, и желала всем своим существом. Я готова была это сделать. А после…
Даже не Капустин со своим «своевременным» лаем. Даже не что-то снаружи. Внутри! Я осознала вдруг, что если сделаю это, то пути обратно не будет. Но разве мне есть, куда возвращаться? Ведь все мосты сожжены! И сожгла их не я, а Шумилов. Ему не зазорно было спать с Милой. Наверно, его не терзали сомнения в тот злополучный момент? Он не мучился, думая: «Можно ли мне засадить своей лучшей подруге?». Он просто сделал это. А я… Я слишком совестлива! Слишком зациклена на том, чего нет.
Сегодняшний день дал мне почву для размышлений. Оказалось, развод не оформить заочно. Придётся явиться в отделение ЗАГСа, написать заявление. Ведь у нас же есть сын, которому только двенадцать. Скорее всего, нас начнут убеждать, взять тайм-аут, подумать. Двадцать лет — это стаж! Но мне кажется, стоит подумать тем, кто разводится сразу же, спустя год, или два после свадьбы. Вот это решение, скорее, спонтанное! А у нас… У нас всё решено! Я надеюсь, Шумилов не станет препятствовать бракоразводному процессу, и подпишет бумаги? Ему ведь тоже охота быть с Милой на полных правах.
Поменять название у кафе оказалось куда проще. Составил заявку, и вуаля! «ВитаМила» почти уже в прошлом. И скоро над входом появится новое имя. Символизирующее новую жизнь. «Виталина» — красиво звучит! Помню, сперва я бесилась, когда пошла в школу. Что за имя такое? Непонятное! То ли дело понятные — Оля и Таня. Потом познакомилась с Милкой, и мы составили дружный тандем.
Это имя мне выдумал папа. А мама хотела назвать меня Клавой, в честь бабушки.
— И с отчеством очень красиво звучит, — говорила она, — Клавдия Михална.
Слава божечки, он настоял! Вполне можно было назвать кафе «Клава», или «У Клавы». Но в этом случае пришлось бы его открывать на обочине трассы. Так как мой контингент — дальнобойщики, и кухня моя — это греча с котлетой и суп.
Про себя усмехаюсь! А что? Я готовлю неплохо. Это опять же, от бабушки. Досталось не имя, а навык. Для мамы готовка всегда была — сущий ад. Наверно, поэтому с Костей мне было так просто ужиться. Он любит поесть! Хотя, по нему и не скажешь. Даже спустя столько лет не удосужился отрастить себе пузико. А ведь я так старалась, кормила его…
Ну, вот, я опять о Шумилове. Он-то, наверно, забыл обо мне? Не звонит и не пишет. Стыдится, что я раскусила, застала его «на горячем», в прямом смысле слова. На супе! Теперь не смогу есть куриный, будет подташнивать. При мысли о том, как Милана кормила его. Должно быть, с ложечки? А он причмокивал, хрюкал и слизывал капли с губы.
Я кривлюсь, ставлю ноги в наполненный мутной водой, синий таз. Решила устроить себе расслабон перед сном. Педикюр и ножная ванночка с солью. А после — укутаюсь! Выберу фильм. Промокод ещё действует. В этот раз посмотрю что-нибудь комедийное. Хватит слёз! Нужно больше смеяться.
Капустин лежит на паласе. Он, кажется, даже привык к новой жизни со мной. Не скучает по Косте. Тот его не особенно баловал! А если и баловал, то в ущерб здоровью. Со мной ему светит здоровая, долгая жизнь.
Понимаю, что нужно попи́сать. Пока вода ещё слишком горячая, поднимаюсь с дивана. И, вытерев пятки, иду