— Ну, мы типа в клуб собирались. И там, может, встретимся с ней. Но это не точно! И он там бывает достаточно часто, — выдаёт с потрохами Маринка.
Я вдохновлено «мотаю на ус»:
— А в какой? Клуб, какой?
— Ну, это не клуб. Это бар! Ломоносова, знаете? — вопрошает Крапивкина.
Я удивляюсь. Но хочу козырнуть интеллектом:
— Конечно! А кто же не знает его? Михаил, кажется… Васильевич…
— Да нет же! — смеётся она, — Это бар! «ЛомоносовБар». Так и называется.
— А…, - ощущаю себя совершенно отсталой. Да откуда мне знать? Я по барам давно не ходок.
— Значит так, — говорю, — Ни слова о том, что я приходила, понятно?
Маринка вздыхает:
— Тёть Вит! Ну, так она меня первой убьёт!
— Вот именно, — я поднимаюсь. Ещё раз поглядев на постель, где когда-то спала моя дочь, говорю, — Хорошо потусить! Или как там у вас говорится?
— Ага, — слышу вялый Маринкин ответ. Видно, стыд накатил, что она проболталась? И теперь про себя измеряет: не взболтнула лишку? А если взболтнула, что сделает Майка? Убьёт, или будет пытать?
Усевшись в машину, я гуглю. Действительно, есть такой бар! Открылся в 2010 году, и на данный момент он едва ли не самый известнейший в Питере. Но откуда мне знать? Я, кроме нашей кафешки, давно не бываю нигде. В ресторан вместе с Костей ходили. Но, то ресторан! А не бар, где тусуются всякие странные личности.
Прижимаюсь к сидению. Смотрю на ступень, где разлёгся большой рыжий кот. Вот бы и мне так, на солнышко! И чтобы не думать вообще ни о чём…
Выдыхаю. Набиваю новый запрос в поисковой строке:
«Что одеть в ночной клуб…».
Поисковая система даёт мне подсказки:
«…женщине 40 лет», — как ни прискорбно, но это она обо мне.
Ну, что ж, подскажи подходящий наряд! На фото две крайности: либо совсем престарелые тётки, как в фильме «Старушки в бегах». Либо распутные милфы! Но это не я.
Дома я первым делом берусь комбинировать образы. Капустин глядит с интересом.
— Тебя не возьму! — говорю, — Туда с собаками не пускают. Наверно.
Склонив свою рыжую мордочку на бок, он как бы интересуется:
— А кого ты возьмёшь? Пойдёшь в клуб в одиночку?
«Сниматься», — как говорила Милана. И чего это я вспомнила о ней?
Из всего многообразия тряпок решаю надеть тёмно-синие джинсы. Кто знает, вдруг у них в этом клубе бардак? Полосатую маечку, синий пиджак. Изумрудные серьги оставлю в шкатулке. Не хватало ещё потерять!
«Господи, я как в последний путь собираюсь», — думаю, надевая взамен золотым — бижутерию. Стильную, стоит сказать! Завершением образа служит кремовый клатч и кроссовки такого же цвета.
«Вполне современно, свежо», — изучаю себя в большом зеркале. Правда… Плохо себе представляю, как буду вести себя там. Не стоять же у входа, подобно секьюрити? В прежнее время я бы позвала Милану. Такая авантюра пришлась бы по вкусу. Ей, больше, чем мне! А теперь кого звать?
Я сажусь на диван. Выдыхаю. Одной идти стрёмно и стыдно! Кто знает, какой контингент в этом баре. Не хватало проблем заиметь. Будто мне их итак недостаточно?
На смартфоне мелькает Шумиловский номер. В конце концов, он же отец! Вот пускай принимает участие. Почему я должна всё одна?
Набираю его. Отвечает практически сразу:
— Вита! Привет! Я только хотел позвонить. Спросить, как дела…
— Костя, ты чем-нибудь занят сегодня? — спешу я прервать этот долгий поток оправдательных фраз.
— Ну… как обычно, — бурчит он, — Работой, делами.
Видно думает, я собираюсь его нагрузить.
— Короче, всё отложи на потом! Мы идём в клуб, — говорю.
— Ты серьёзно? — спустя пару секунд уточняет совсем другим тоном.
Я подавляю своё раздражение:
— Не обольщайся, Шумилов! Будем выслеживать там нашу дочь и её престарелого хахаля.
— Я за любой кипишь, Виталь! А во сколько и где? — уточняет с готовностью.
Наверное, думает, я угощу чем-нибудь? Не дождёшься!
— Какая разница, — фыркаю я.
— Действительно, мне никакой, — соглашается Костя на том конце провода.
— Ломоносов Бар, встретимся возле входа в девять вечера, — оглашаю «пароли и явки».
— Ты сама доберёшься туда, или… тебя подвезут? — изъясняется он витиевато. Подвезут? Он имеет ввиду Богачёва?
— Пешком дойду, он в пешей доступности, — говорю нарочито серьёзно.
Шумилов сдувается:
— Ясно, — а потом уточняет, — А что мне надеть?
Ну, конечно! Ведь я не оставила ни указателей, ни записочек. Что и с чем надевать. И как он вообще одевается сам? Где находит носки? Или ходит без них?
— Надень что-нибудь, — говорю, — Только чистое.
— Ну, само собой! — удивляется он, — А ты… может, платье наденешь? Ну, помнишь, такое, с воланчиком?
— Шумилов, отстань! — я смотрю на свои ноги, одетые в джинсы, — Это не свидание.
— А что это? — хмыкает он.
«Это миссия», — думаю я. И, надеюсь, она выполнима.
Глава 24. Костя
Витка позвала меня в клуб. Ведь это что-то, да значит? «Мы будем выслеживать там нашу дочь», — само предложение это звучит так заманчиво. Пускай назовёт как угодно! Но сам факт того, что она пригласила меня, воспринимается мною, как знак. Так что я собираюсь особенно тщательно.
Что надеть? Что надеть? Перебрав кучу маек, я останавливаю свой выбор на той, что давно не носил. Просто не было повода! Она слишком уж вычурна, чтобы носить в институт. Даже просто ходить в ней по городу стыдно. Ткань цвета мокрого асфальта. На ней яркая надпись, название рок-группы. Выглядит так, будто я — их фанат. И пускай! Зато очень эффектно и круто.
Надеваю дырявые джинсы. Вита бы точно сказала, что мне «не по возрасту» такое носить. Я становлюсь похожим на хипстера лет сорока. Ну, и пускай! Хипстеры могут быть какого угодно возраста. Ведь это не стиль. Философия! Состояние души, так сказать.
Выходя из дома, я ощущаю давно позабытый мандраж. Так, словно иду на свидание.
— Это не свидание! — звучит в голове Виткин голос. А что же это, по-твоему? Двое людей, разнополых, пока ещё связанных узами брака, идут в ночной клуб. Свидание и есть.
На такси добираюсь до места. Где уже стоит масса людей. Строгий ценз в лице двух секьюрити пропускают их парами внутрь. Я ищу глазами мою ненаглядную. Хочу увидеть её в платье! Она надевает их редко, по случаю. Но разве это не случай надеть?
Обожаю её аккуратные ножки. И понять не могу, зачем прятать такое богатство под брюками, джинсами? Но стоит заметить, мужские наряды ей тоже к лицу! А стройные ножки должен видеть супруг, и никто иной. Правда, супруг тоже