Внутри заседает Марина Крапивкина. Точнее, пакует вещички.
— На море собралась? — говорю я с улыбкой.
Маринка, увидев меня, подавляет возникший в глазах преждевременный страх. Но я замечаю его! И «мотаю на ус».
— Ой, тёть Вит! Здравствуйте! — восклицает, кладя на постель сарафан.
Я, оглядевшись, вздыхаю:
— Н-да, в тесноте, да не в обиде?
Я здесь была всего раз, когда Майка переезжала от нас. Стоит заметить, с тех пор здесь много чего изменилось. Для себя отмечаю двойные гардины. На столе стоит ваза с цветком. Правда, тот растерял лепестки и засох! Но в целом в комнате чисто, нет разбросанных трусиков. Хотя, здесь живёт пять девчонок. Одна из которых — моя своенравная дочь.
— Да, привыкли уже, — пожимает плечами Крапивкина.
Марина — приезжая. Так что общагу ей дали заслуженно. Это моя — подселенец из местных.
— Уютно у вас! — я решаю начать с похвалы.
— Ну, стараемся, — смущённо кивает Марина.
Я, оглядев все кровати, ищу хоть какой-то намёк. Хоть какую-то тряпку, из тех, что успела увидеть на дочери. Из тех, что купила сама. Хотя, она редко носит то, что я ей покупаю! У неё свой «особенный» вкус.
— А чего ты одна? — говорю.
Марина, копаясь в своей косметичке, избегает смотреть мне в глаза:
— Алина и Дашка экзамен сдают. Танюха сдала и урыла к родителям. А Викуся… Она… В общем, с парнем гуляет.
— А подруга твоя? Моя дочь, — отпускаю подсказку.
Спина застывает под белой коротенькой маечкой. Марина бросает:
— В институте, наверно, ещё. У неё два экзамена.
— И оба у Немова, — добавляю весомо.
Я нарочно звонила в её институт. Уточняла, сдала ли Шумилова сессию? Мне сказали, осталось всего два экзамена профессору Немову сдать, и будет свободна, как ветер.
Марина, увы, не спешит помогать. Она продолжает молчать и терзать косметичку. Доставая из тайных глубин то помаду, то блеск, то румяна.
Я подхожу и встаю у окна, чтобы свет падал ей на лицо. Марина заметно напугана. Решаю её подбодрить.
— Марин, ты очень хорошая подруга! Но тебе трудно понять, каково мне сейчас. Ведь я — мать! Я волнуюсь! Она не звонит второй день. Как мне быть, вот скажи?
— Я…, - выдыхает Марина, — Не знаю.
— Хорошо, — я сажусь на одну из кроватей, на которых ещё накануне спала моя дочь. Это странно, что Майкины вещи отсутствуют. Даже намёка на то, что она здесь спала, незаметно, — Ничего, подожду!
Закинув ногу на ногу, я сцепляю пальцы в замок. И наблюдаю в окно, как по веткам ближайшей берёзы струится июньская жизнь. Воробьи и синички поочерёдно садятся на краешек ветки, чирикают что-то, как будто общаются между собой.
Крапивкина тоже садится на свой сарафан, что лежит на постели.
— Майя съехала, — сообщает она.
Я застываю, гляжу на неё во все глаза:
— Как это съехала?
— Ну, вот так, — произносит Марина, — Собрала вещи вчера и ушла.
— И… куда? — уточняю, хотя уже знаю ответ.
Крапивкина медлит. Хотя, по глазам вижу, знает! Хочу надавить, но она стонет жалобно:
— Тёть Вит! Не вынуждайте меня быть стукачкой! Я, правда, не знаю, куда. Она мне адреса даже не написала. Говорит, потом сообщу!
Игнорирую просьбу:
— К нему? Она съехала к Немову? И будет сожительствовать с ним?
Гнев возрастает в груди с каждым сказанным словом. Моя дочь будет жить с престарелым профессором. Хотя, престарелым его трудно назвать! Он и на вид моложав. И по возрасту, всего лишь на год старше Шумилова. Но он не стар для меня. А для Майки — избыточно стар. Несусветно!
— Нет, тёть Вит! Вот точно не с ним. Он ей хату, скорее всего, уже снял, — возражает Крапивкина.
— Аааа, — принимаю на веру, — Так он, значит, женат? А дома жена и дети?
«Боже мой», — думаю. Неужели она повторит мой проторенный путь? Пойдёт по той же дорожке? И станет любовницей взрослого дяди? Вот только мой Богачёв был старше меня на двенадцать лет. А этот Немов годится в отцы моей дочери.
— Нет, разведён, — изрекает Крапивкина.
«Так почему же, не селит её у себя? А снимает квартиру? Живёт небогато? Стыдится её приводить?», — желаю спросить.
Но Марина, почувствовав мой интерес, добавляет:
— У него дома ремонт. Так Майя сказала.
Я выдыхаю. Кошмар! Это просто немыслимо. Как теперь быть? Как отвадить его от моей глупой Майки?
— Ну, — говорю, — И давно это длится?
Маринка опять напрягается.
— Просто кивни, — говорю, — Год? Два? Три?
Подскочив, она снова берёт своё летнее платье. Начинает его изучать, отвернувшись спиной. Наверно, так легче? Легче озвучить мне правду? Ну, что ж! Потерплю.
— Давно, почти с первого курса, — слышу ответ. И реагирую молниеносно:
— Что?
— Ну, в смысле…, - добавляет она, — Он на неё сразу глаз положил! Я Майке так и сказала, что он на тебя так и смотрит!
— Как «так»? — уточняю я эту деталь.
— По-мужски, — отвечает Маринка.
У меня вырывается нервный смешок. Ну, ещё бы! Ведь он же мужчина? А она — ещё девочка. Это сейчас ей уже… а точнее, всего лишь, двадцать один год. А тогда, на первом курсе, ей было всего девятнадцать. Подумать только! Ребёнок. А ему уже было за сорок. И он на неё — «по-мужски».
— Майка хочет писателем быть, — произносит Крапивкина, — А он говорит, что у неё недостаточно жизненного опыта.
— Чудесно! — роняю с усмешкой, — Так значит, вот чем он занят? Обогащает её ценным опытом? Ну-ну! Всякий писатель должен пережить несчастную любовь. Как говорится, нет Музы там, где нет слёз.
Говорю так, будто знаю на собственном опыте. Хотя, от писательства я далека.
— А мне кажется, у них всё серьёзно, по-взрослому, — преисполненный нежной романтики, голос Марины, мне кажется совсем неуместным сейчас.
— Ну, то, что по-взрослому, я поняла! Главное, чтобы предохранялись, — вспоминаю я тот эпизод, что случился недавно. И то, какой шок получила, поняв, что к чему.
— Ды… я не о том! — возражает Крапивкина, — Типа, чувства и всё такое.
— Вот именно, типа! — я хмыкаю. Вы подумайте, чувства у них! — И что? Что она собирается делать? Может быть, он ей замуж предложит?
— Я не знаю, тёть Вит! — произносит Маринка, — Майя такая скрытная стала в последнее время, пипец.
— Пипец, ещё какой! — соглашаюсь я с ней, — Такой пипец, что аж жутко! Вот где искать его? Этого вашего Немова?
«В институт пойду», — добавляю уже про себя. Но это будет крайняя мера. Пойду и признаюсь декану во всём. Или, чего уж там? Прямиком пойду к ректору! Пускай его