Сделав дело, иду в направлении бара. И вижу… Виталя сидит, беззаботно общаясь с другим. Мужичонка занял моё место! Расставил колени. А Виткины ножки аккурат умещаются между его растопыренных ног.
«Вот вертихвостка!», — рычу про себя. Продвигаюсь, толкая локтями народ.
— Парень! — кричу ему на ухо, — Ты моё место занял!
Наблюдаю, как Вита отводит глаза. Мол, это не я! Это — он. Сам подсел. Сам пускай отвечает. Коктейля в её бокале осталось на пару глотков. Вероятно, уже напилась? Раз ведёт себя так неразборчиво?
— Чего? — слегка хамовато бросает её «кавалер».
— Того! — отвечаю я в той же манере. Хватаю Виталину правую руку. Хотя она изо всех сил пытается мне помешать.
Парень уже вознамерился встать и начистить мне рожу. Защитить, так сказать, честь выбранной им дамы сердца. Ага, как бы ни так! Соединив наши пальцы, я демонстрирую пару колец. Обручальных. Хорошо, что она не удосужилась снять своё раньше срока.
Он оседает на стул. Разочарование явно читается на физиономии.
— Ну, сорян! Я не знал, — произносит, с укором глядит на неё. Обманула! Коварная рыжая бестия.
Я сажусь на освобождённый им стул.
— Ну, и как это называется? — говорю, отодвинув напиток, оставленный им.
Виталя молчит, вздёрнув носик.
— Ты о чём говорила с ним, а? — формулирую я. Зная заранее, что ответа не будет.
Вдруг, вспыхнув всем своим существом. Зарумянившись от духоты и коктейлей, она принимается дёргать свой палец. Я не сразу понимаю, что она собирается сделать. А поняв, ощущаю такую безмерную боль…
Но кольцо не снимается! Вита изо всех сил пытается избавить себя от него. Словно оно натирает ей руку. Суёт палец в рот, облизнув, снова и снова пытается снять. И глаза уже влажные! Вот-вот заплачет.
Позади раздаётся какой-то фальшивый вокал.
«Только этого нам не хватало ещё», — сокрушённо молчу. Караоке!
Виталина сидит, отвернувшись. Наверное, плачет? Поток пьяных слёз не унять.
Отслушав бездарную песню какой-то девчонки, я поднимаюсь со стула. Меня посетила безумная мысль! Наверно, я тоже изрядно надрался? Раз помышляю об этом. Но тут одно из двух зол: либо пан, либо пропал. И третьего не дано! В конце концов, надо попробовать. Давненько не пел. Только в ду́ше! В душе́ тоже пел много раз.
— Вит, у меня для тебя есть сюрприз, — говорю я, приблизившись к ней. Ощущая, как дуновением ветра, её нежный запах рождает в душе непомерную тягу. Желание быть рядом с ней. Извиниться. Утешить. Желание как-то её удержать…
Продираюсь «сквозь тернии к звёздам». Сквозь толпу незнакомых людей. Всем охота попеть и попить! Но мне это жизненно нужно.
Здесь очередь. Я объясняю двум пьяным девчонкам, что мне для жены. Парню, который уже вознамерился выступить, даже даю пару сотен.
— Прошу, пропусти! Мне позарез надо! Прям щас! — умоляю его.
В итоге, пробившись к микрофону, я торопливо берусь перелистывать репертуар. Есть! Это знак. Отыскал. Выбираю знакомую песню. Закрываю глаза и молюсь, чтобы Вита осталась сидеть возле стойки. Ведь если она убежит, то мой подвиг напрасен…
Помню, как раньше она говорила, что именно эта песня у Кузьмина — самая лёгкая. Якобы куплеты он «шепчет». Зато на припеве даёт осознать глубину своих чувств. Вот и мне нужно также! Когда подпевал, пытаясь копировать голос певца, она удивлялась тому, как похоже. Но… Как же давно это было! Уже и не вспомнить.
Пытаюсь припомнить. И слыша аккорды вступительных нот, подношу микрофон к пересохшим губам:
— В твоих глазах печать греха,
Представляю себе изумрудную топь её глаз…
— Оооо, как она нас… разделяет,
И боль предстоящей разлуки терзает меня…
— И скорби ты не разделяешь,
Я почти говорю в микрофон…
— Любовь, как старая труха.
О, нет! Это не про нас, моя милая! Моя любовь всё также горит, всё также трепещет…
— Я по осенним мягким тропам,
Иду, не думая, куда,
Потому, что все мои пути, все дороги мои, ведут к тебе…
И растекается вода,
Весенним паводком неловким.
Набираю в грудь воздуха, и вместе с болью тону в этой грустной мелодии:
— Когда меняяааа ты… позовёооошь,
Боюсь, тебя яааа… не услыышууу,
Так громко дождь стучииит по крышеееэээ,
Всё тот же запеваааала доооождь,
Запеваалааа доооождь,
Запевала дождь,
Твой дождь…
Я смотрю на экран, где появляются эти стихи. Хотя знаю их наизусть и могу петь с закрытыми глазами. Я просто боюсь оглянуться! Боюсь не увидеть тебя там, за стойкой. Один опустевший стакан. Пока не вижу, я верю, ты здесь. Я пою для тебя. Без тебя моя песнь оборвётся…
— В твоих глазах опять упрёк,
И снова вижу глаза, упрекающий взгляд, каким он в последнее время всегда остаётся…
— Как ты меня не понимаешь,
И скорби ты не разделяешь,
Я скорблю по тебе, по тому, что утеряно…
— Я, как и прежде, одинок.
Не оставляй меня, Вита! Молю. Я знаю, что будет непросто. Я знаю, мы всё одолеем. Мы, вместе. Вдвоём. Ты и я…
Когда наступает момент, где в песне звучит саксофон. Я замечаю кольцо из танцующих пар. Моё пение так вдохновило гостей пресловутого бара, что меня окружили влюблённые парочки. А где же пара, моя? Ещё там?
Обернувшись на выдохе, я устремляю глаза в закуток, где сидели мы с Витой. В промежутках танцующих пар вижу рыжие волосы, синий пиджак. Не мираж! Не иллюзия… Вита. Наши взгляды встречаются, и последний припев я пою для неё.
Всё другое — ничто. Декорации. Есть только мы. Ты и я. И незримая связь между нами…
Глава 25. Вита
— Когда меня ты позовёоошь,
Боюсь, тебя я не услыышууу,
Как громко дождь стучиит по крышеее,
Всё тот же запевала, доождь…
— звучит в моей голове голос. Но, почему-то не Кузьмина, а… Шумилова. Странно! Но ведь во сне всё возможно…
Открываю глаза, шумно выдохнув воздух из лёгких. Пить охота, ужасно! Я вроде дышу еле слышно, а кто так сопит? Неужели, Капустин забрался ко мне на кровать? Хотя я его приучаю, что спать на кровати нельзя.
Затаившись, я слушаю. Чьё-то дыхание с присвистом, слышится сзади. Боюсь повернуться туда!
На двери витражи из стекла. И мне видно, что сзади лежит не Капустин. А кто? На полу вижу джинсы. Мужские. Мы же были